Проклятые живые мертвецы все же сумели опутать его мороком темного чародейства… или он сам допустил чуть было не ставшую роковой оплошность? Лучше бы сын Дэнетора зарубил наездника, хотя куда ему… с сожалением скользнув взглядом по слабо трепыхающейся обезглавленной твари, неБоромир изо всех сил вогнал жалкий человеческий меч в таящуюся под капюшоном назгульского плаща пустоту, почти не ощутив сопротивления. Руку мучительно заломило невозможным в освещаемом солнцем мире холодом — не разжать держащие меч пальцы и не согнуться, закусив губы, не получилось даже у него, а любой смертный просто упал бы замертво.
Гнилостно-скользкая пустота сжалась вокруг клинка, без следа затянув внутрь оставшийся от настоящего Боромира меч, капюшон схлопнулся с шелестящим свистом, враз опустевшая черная ткань опала на землю, развеиваясь черным дымом. Изо всех сил стараясь не потерять сознание — говорить и даже думать стало мучительно трудно, как плыть против течения в ледяной, предательски вязкой воде — майа протянул левую руку, раскрыв ладонь. Слова, к счастью, не потребовались — Фарамир мгновенно понял, что от него нужно.
Еще один слабый гондорский меч, слишком тяжелый для непривычной руки, против двух уже готовых коснуться груди моргульских клинков. Лишившийся оружия братец, зажимая уши руками, отпрыгнул в сторону… адан сумел сделать поразительно многое, ожидать от него большего было бы слишком глупо.
Только кто теперь подаст еще меч… человеческих железок хватает ровно на один удар, да и рук больше не останется. Майа попятился назад, глядя поверх назгульских капюшонов в чуть тронутое легким кружевом облаков поразительно чистое небо — ждать помощи оттуда совершенно бессмысленно, разумеется. Светящийся, как гнилые болотные испарения, тускло-зеленым светом клинок прошел совсем близко, с надсадным скрежетом царапнув камень… фрагмент почти до основания разрушенной стены дал опору спине, и отрезал путь к отступлению.
Второй кольценосец замешкался, отворачиваясь в сторону, словно… глупец, адану не выстоять против него больше пары мгновений, или одного удара отравленного клинка. Фарамир не сбежал в Минас Тирит, или куда глаза глядят, как он сначала подумал — названный брат с безнадежной отвагой размахивал взятым у одного из убитых воинов мечом, втиснувшись между ним и отставшим назгулом.
Мелкие камешки градом посыпались с готовой вот-вот рухнуть стены, болезненно попав по щеке. Ожидая увидеть еще одного кольцепризрака, или незаметно переправившихся орков, неБоромир оглянулся, неосознанно-человеческим жестом прикрывая лицо. Недодракон, сбросивший всадника по его приказу, тяжело опустился чуть поодаль, складывая крылья.
***
— Так нужно, девочка… — еле слышно выдохнул маг, не отводя взгляда от опустевшего кубка и рассеяно погладил ее по волосам. Словно желая продлить и растянуть уходящие мгновения, Гэндальф зачарованно следил за убывающим уровнем вина, пока она пила, как за отражением грядущего в волшебном зеркале. — Мне жаль.
Кубок выпал из бессильно разжавшихся пальцев, заставив мага поморщиться и глубоко вздохнуть.
— Жаль… — без всякого выражения повторила Силмэриэль, провожая пустым взглядом покатившийся по расшитому ярким цветочным узором ковру бокал. — Почему все так… — Чуть прохладная ладонь волшебника, ровно настолько, чтобы приятно охладить в жаркий день, не вызывая пугающих ассоциаций с нежитью, легла на лоб, окончательно отодвинув за пределы сознания все лишнее.
— Хорошо, — мягко договорил за неё Гэндальф. — Пойдём.
— Да. — Казалось, готовая заснуть девушка — эликсир и прикосновения волшебника убаюкали ее — быстро встала, не отводя странного заинтересованно-пустого взгляда широко распахнутых глаз от лица Гэндальфа. Занимающие больше места, чем в глазах смертных, черные круги зрачков сжались в крохотные точки, почти незаметные в центре потускневшей радужки.
— Подожди.
Маг на мгновение напрягся и приподнял посох, глядя на неслышно, в том числе и для мысленного взора, вошедшую служанку. Гондорская девчонка не могла обмануть его и пройти сквозь барьер, как же он… глубокая морщинка между кустистых седых бровей разгладилась:
— Зачем ты…
— Я не рассчитывала обмануть даже тебя, Олорин! — Полностью закрывающее руки и грудь целомудренно-неказистое платье из плотной серой ткани превратилось в украшенный ажурной серебряной брошью у ворота эльфийский плащ, а чуть виднеющиеся из-под накидки гладко причесанные русые волосы — в словно вобравшие в себя свет Телпериона белокурые пряди: — Тебе бы все равно пришлось дать ей его, чтобы не задерживала в пути.
Эльфийка откинула капюшон, ободряюще улыбаясь магу, сосредоточенность и напряжение ушли из ее взгляда, сменившись дружеской теплотой.
— Я не могла просто ждать… и переложить все на тебя.
Галадриэль прищурилась, разглядывая почти незаметное темное колечко, похожее на случайно упавшую на палец тень, и, поморщившись, убрала протянутую в приветственном жесте руку. Чистые небесно-голубые глаза потемнели, как отразившее грозовые тучи море.
— Это плохое кольцо, Силмэриль. Черное… как выпитая равнодушной землей невинная кровь. Оно проклято тем, что невозможно искупить — ненавистью, злом и загубленными жизнями. Сними его и оставь ему… за собственного отца нельзя выйти замуж.
Силмэриэль никак не отреагировала на слова Галадриэль, лишь послушно кивнула, но черно-золотое колечко словно приросло к коже, упорно не желая покидать тонкий девичий палец.
— Она не понимает тебя, Галадриэль, ты же знаешь. Пока действие эликсира не пройдет. — Маг поморщился, болезненно и раздосадованно, и потер глаза, упорно пытаясь избавиться от несуществующей соринки.
— Да… — Галадриэль вымученно улыбнулась. — Дай руку, я помогу, — совсем другим, обманчиво сладким тоном продолжила она, подходя к инкрустированному золотом туалетному столику из белого дерева. Владычица бросила невидящий взгляд в зеркало и бесцеремонно открыла маленькую кованую шкатулку, вытряхнув скатившийся на пол браслет.
— Тебе не будет больно. А ему будет… наконец.
Эльфийка нервно облизала губы и осторожно провела дрогнувшим пальцем вдоль острия большого охотничьего ножа с украшенной самоцветами рукоятью, беззвучно шепча заклинание.
Порывавшийся что-то сказать Гэндальф вдруг передумал и хмуро замолчал, внимательно изучая проплывающее над вершинами Изгарных гор похожее на сказочный замок облако. Дыхание Владычицы сбилось от пробежавших по лицу стремительными тенями эмоций — бессильного сожаления — так Галадриэль могла пожалеть отбившегося от матери олененка на охоте, пока стрела еще дрожит на натянутой тетиве, мстительной решимости, и стыдящегося самого себя робкого злорадства.
Украшенная выкованными искусными эльфийскими мастерами кольцами мраморно-белая рука больше не дрожала, твердо сжимая рукоять ножа, кольцо Нэнья сияло, как ни в чем не бывало, отражая лучи светящего прямо в окно заходящего солнца. Силмэриэль с оставшимся в зачарованном сознании детским интересом смотрела на матово-белый камень, несущий волшебство и благодать Лотлориэну, приоткрыв тронутые бессмысленной улыбкой губы.
— Не бойся… — Левая рука Владычицы мягко, но настойчиво захватила ее ладонь, притягивая к поверхности стола и слегка прижала, раздвигая пальцы.
Гэндальф вздрогнул от сотрясшего столик удара и приглушенного зажавшей рот рукой крика и, прежде чем обернуться, прикрыл глаза, что-то невнятно бормоча себе под нос. Старчески узловатые пальцы неловко запутались в кармане плаща, пытаясь нащупать коварно завалившийся в прореху крохотный пузырек.
— Эликсир должен был действовать лучше. — Лицо Галадриэль побледнело и исказилось, словно ей тоже стало больно, полупрозрачный белый носовой платок, украшенный ажурной гладью вышивки, мгновенно покраснел, напитавшись вытекающей кровью. Левая рука Владычицы, по прежнему закрывающая рот потерявшей сознание девушки, заметно подрагивала.
— Она может потерять дитя, — озабоченно покачал головой Гэндальф, выливая прямо на истекающую кровью рану новый эликсир. Выскользнувшая из еле сумевших ее отвинтить пальцев пробка хрустнула под ногами, заставив испуганно вздрогнуть не только мага, но и Галадриэль. — Возможно, в этом дело.