Служанка истошно закричала от страха и ни на что не похожей боли, оторвавшись от земли — животный ужас от разверзшейся под ногами бездны смешался со сводящейся с ума болью от вошедшей в голову раскаленной иглы. В мыслях застывших от страха аданов, зачарованно наблюдающих над повисшей в воздухе за пределами крепостной стены служанкой, читалось несказанное облегчение… оказаться на ее месте никто не хотел.
Неосознанно желая прекратить мешающий сосредоточиться вой, неБоромир сжал правую руку, удерживая девушку в воздухе левой. Виски и без этого ломило, как от одной из любимых пыток Майрона. Толпа испуганно вскрикнула, глядя на посиневшее от усиливающегося удушья лицо несчастной — Ирма судорожно задергалась в воздухе, как на виселице, глаза неестественно выпучились, вылезая из орбит, из носа потекла струйка крови.
В насильственно и грубо пролистанных воспоминаниях служанки не нашлось почти ничего, способного помочь — Олорин, обманчиво добрый старичок, пожелавший побеседовать со старой подругой (мерзкий притворщик, как же он…) и женщина в эльфийском плаще с виднеющимися из-под капюшона золотисто-белокурыми волосами, определенно знакомая. Силмэриэль ушла сама, ее не уводили силой… она слишком доверяет считающим себя светлыми и восхищается их проклятой лицемерной добротой. Но не сказать ни слова на прощание она не могла, что бы ни наговорили ей эти лицемеры! Или могла…
Неважно, он найдет ее и узнает, что случилось, чего бы это ни было, прямо сейчас. В груди вновь кольнуло, непривычно больно и невыносимо неприятно — аданы порой умирают от такого, в старости, если сумели пережить битвы и набеги.
Руки опустились, не удерживая более сдавлено хрипящую служанку, стражники и не разбежавшиеся слуги молча проводили ее взглядом, зажмурившись и вздрогнув всем телом от глухого удара. Лишь один молодой паж, слишком храбрый, или любопытный, подбежал к краю стены и перегнулся через парапет…
— Орки! Господин, там!
***
— Мы уже почти приехали… — произнесенные знакомым голосом слова с трудом прошли сквозь шелест и звон, сложившись во что-то осмысленное. Прохладная ладонь… не та, которую больше всего хотелось почувствовать, легла на живот, облегчив перебившую сон глухую тянущую боль.
Она едет в Минас Тирит… опять? Или еще не приехала, и видит сон, слишком затянувшийся и превратившийся в странный тревожный кошмар из-за болезненной тряски? В тот раз такого не было, дремать в объятиях поддерживающего ее сзади любимого было спокойно и приятно.
Сквозь веки пробивался неприятно яркий солнечный свет, обжигающий тревожно незнакомым сухим жаром — в Изенграде и даже Гондоре такого не было, поднятые не приносящим ни капли свежести ветром колючие песчинки царапали щеки.
— Харад — пустынный край, девочка. Здесь даже звезды светят иначе.
Харад? Словно залепленные вязким клеем веки легко открылись, мгновенно наполнившиеся слезами от безжалостно яркого света пустынного утра глаза болезненно защипало. Она уже успела привыкнуть к мысли, что не увидит более реальный мир, навек запутавшись в непонятно чем навеянных грезах.
Куда Гэндальф ее везёт и зачем? Она согласилась поехать с ним, кажется, но… ей хочется совсем не этого. Любимый, наверное, уже возвратился, а она не встретила его в Минас Тирите, как обещала, а так мучительно и огорчительно далеко. И ничем не сможет помочь магу… у неё совсем нет сил почему-то, в горле пересохло и кружится голова.
— Он не твой любимый, Силмэриэль, не зови его так.
— А… а кто? — растеряно переспросила Силмэриэль, прижимая ладонь ко лбу. Она могла неправильно понять или не расслышать огорчительно странные слова. И кто это… фигура женщины, кажется, расплывалась перед глазами, усиливая головную боль. Рука до дрожи неприятно ныла, рассмотреть замотанный белой тканью палец, или то, что он него осталось, удалось с трудом. Ее сон про обернувшуюся кровожадным хищником белку был реальностью, или она и сейчас все ещё спит?
— Ты не должна более носить его, Силмэриэль. — Она узнала голос женщины из прежних реальных снов, подаривших ей чёрную книгу, и… и его. Почему прекрасная колдунья хочет отнять свой же дар?
Не заданный вопрос замер на губах, и даже нестерпимое желание попросить воды отступило.
— Что это? — потрясённо прошептала Силмэриэль, не отрывая взгляда от наполненного темным величием и пугающей силой сооружения… храма неизвестного жестокого божества. Гладкий, безупречно отполированный чёрный камень и похожие на сказочных драконов и змей фигуры, венчающие колонны у входа, не были похожи ни на что ранее виденное.
Окружающая затерянный в пустыне городок крепостная стена из грубо отесанного серого камня, узкие пыльные улочки, кривые пальмы с пожелтевшими от зноя листьями и чахлые колючие кустарники почти не привлекли внимания, промелькнув по краю не окончательно исцелившегося сознания.
Гэндальф молча поддержал ее, помогая слезть с лошади, земля тошнотворно покачивалась, норовя уйти из-под ослабевших ног. Силмэриэль судорожно вцепилась в руку проигнорировавшего ее вопрос волшебника, стараясь восстановить дыхание.
— Это плохое место, Силмэриэль, — нарушила молчание эльфийка, не торопясь открывать своё лицо. — Здесь приносили кровавые жертвы, многие тысячелетия. И до сих пор приносят, посмотри.
— Нет… — чувствуя катастрофически подступающую к горлу тошноту от отвратительно-страшного зрелища, Силмэриэль схватилась за Гэндальфа уже двумя руками, изо всех сил стараясь закрыть сознание. — Не надо, пожалуйста.
Зачем они привезли ее сюда и показывают это, она не…
— Это храм твоего отца, Силмэриэль, — продолжила женщина, подойдя вплотную и наклоняясь к ее лицу. — Мелькора, — неестественно сладким тоном пояснила она, заглядывая в до предела расширившиеся от испуга и изумления глаза. — Или Моргота. — уже без всякого выражения добавила эльфийка, отходя на шаг назад и наконец откинула капюшон.
Чистые голубые глаза почти равнодушно, лишь с мимолетно промелькнувшей в глубине искрой злорадства, смотрели на упавшую к ногам не успевшего поддержать ее мага девушку.
========== Часть 26 ==========
— Орки! Господин, там!
Кто? Поразительно бесстрашный (глупые они все одинаково) адан отчаянно пытался привлечь его внимание, вопя во все горло и размахивая руками. Знакомые слова не складывались ни во что понятное, достигая не желающего отвлекаться на ерунду сознания как раздражающе бессмысленный набор звуков. Она не успела далеко уехать… а даже если и смогла, Средиземье не так уж и велико для закрывающей половину Фонтанной площади размахом крыльев твари.
Орки?
Сфокусировать невидящий взгляд стоило неимоверных усилий, и нескольких драгоценных минут. Покрывшая выжженную южным солнцем Пеленорскую равнину движущаяся черная масса могла означать лишь одно. Они успели поразительно и огорчительно быстро, или он потерял ощущение времени?
Проклятый Майрон! До боли знакомый и отвратительно царапающий слух вой живых мертвецов — их осталось слишком много, увы — огласил площадь, наверное, уже давно, он не сразу услышал, ввергая так и не пришедших в себя аданов в бездонную пучину животного ужаса. Как же он их ненавидит, всех, о Э… что даже готов похвалить создателя Арды, не понимая смысла сказанного. Просто уже все равно… все не важно. У светлых друзей Силмэриэль было более чем достаточно времени, чтобы заставить ее ненавидеть его. Постараться… но она же не может… Ему придется задержаться, улететь, оставив Майрону легкую победу, так невыносимо обидно, и неправильно.
Или жалкие аданы не продержатся и часа, столица некогда гордого королевства людей неизбежно падет, бессчетное воинство Саурона сметающей все дорогое человеческому сердцу волной покатится дальше, и в мире уже не останется места для скачущих в кронах дубов белок — если не покончить с бывшим помощником сейчас.
Он пока недостаточно силен, чтобы уничтожить его Прелесть, и не уверен, что решит проблему, надев чужое колечко. Он не будет подвластен Майрону, верни рыжий майа кольцо на более не прекрасную длань, но и средоточие силы властелина Мордора не даст ему ничего. Любой дар неизбежно несет в себе и проклятие.