- Значит, ты больше не Дейзи?
- Все это ушло в царство прошлого. Так называлась одна из моих первых песен. Неплохое название, правда?
И она запела. Я любила слушать, как она поет.
Когда песня о том, как все ушло в царство прошлого, кончилась, я постаралась направить разговор туда, куда бы мне хотелось.
- Это Долли помог тебе выбрать имя Дезире?
- Долли! Только не он! Он был бы против. По его мнению, оно недостаточно элегантно. Долли есть Долли. Я не всегда с ним согласна, хотя, должна признать, он умеет выбрать, на кого сделать ставку. Нет, это было еще до Долли, в трудные для меня времена. Да, я могла бы многое рассказать тебе.
Я устроилась поудобнее, чтобы послушать ее рассказ, но так и не услышала. Это было просто сказано к слову. Всякий раз, когда она говорила о своем прошлом, с ней что-то происходило. Я чувствовала, как в ее душе будто закрываются глухие ставни. Только однажды она сказала мне, что в детстве жила в графстве Корнуолл.
- Расскажи мне про Корнуолл, - настаивала я.
Затаив дыхание, я ждала, что она скажет. Потому что обычно, когда я затрагивала эту тему, она старалась перевести разговор на что-нибудь другое.
- Ах, - сказала она задумчиво. - Это место было не для меня. Я всегда мечтала уехать в Лондон. Даже когда была совсем маленькой. Мне нравилось, когда в деревенскую гостиницу приезжали постояльцы. Деревня стояла на отшибе, но время от времени туда приезжал кто-нибудь из большого города. Был и один из Лондона. Я часто просила его рассказать о театрах. Я знала, что когда-нибудь я приеду в Лондон и буду выступать в театре.
Она замолчала, и я испугалась, что она сменит тему.
- Это был какой-то изолированный, замкнутый мир, - медленно проговорила она. - Да, так я его воспринимала - замкнутый. Все - добропорядочные прихожане, по воскресеньям непременно слушают проповедь. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Да-да, я понимаю.
- Одни старухи - любительницы посплетничать... Да и старики тоже. Только и делают, что высматривают, где какие прегрешения. Это единственное, что их волнует. Ты не поверишь, сколько греха они сумели выискать в этой старой деревушке среди болот.
- Болота - это, наверное, красиво.
- Они такие унылые. Ты бы послушала, как завывает ветер над этими болотами. И одиночество - никого вокруг. Мне все это надоело уже годам к шести. А потом, когда я начала понимать, чего я хочу, меня уже было не удержать. Я ненавидела дом, в котором жила. Тесный и темный. Молитвы с утра, в полдень и вечером, а по воскресеньям - в церковь два раза в день. Правда, мне нравилось церковное пение. Особенно гимны "Там, в яслях", "Послушайте, ангелы-предвестники поют". У меня обнаружился голос. Дед сказал, мне нужно поостеречься. Я тщеславна. Я должна помнить, что всякий дар - от Бога. Он искушает нас, ввергая в суету... И тогда, что с тобой будет, когда придет Судный день, если ты поддалась искушению. Тебе уже не будет прощения.
Я впервые слышала от нее про деда, и мне хотелось узнать о нем побольше.
- Он жил с тобой?
- Он бы сказал, что это я жила с ним. Он заботился обо мне, когда умерла моя мама.
- А твой папа, он тоже умер? - предположила я.
С тревогой я ждала ответа, чувствуя, что к этой теме о ее отце нужно подходить очень осторожно. Что же касается моего отца, мне никогда не удавалось узнать от нее больше того, что он был прекрасным человеком и что таким отцом я могла бы гордиться.
- Нет, просто его не было с нами, - беззаботно сказала она. - Если бы ты видела этот дом: окна, через которые с трудом пробивается свет, глинобитные стены - то есть обмазанные глиной с соломой. Посмотришь - и больше не захочется. Тебе повезло, Ноэль, что ты живешь в таком доме как наш, в самом центре Лондона. Чего бы я не дала за это в твоем возрасте!
- Но потом ты все это получила.
- О, да. Я все получила. А главное - я получила тебя, мой ангел.
- Это получше, чем старый домишко деда. А почему вы называли его дедом?
- Они все там так говорят. Он всегда был "дедом", как и все остальные дедушки. И эта манера говорить совсем не годилась для лондонских театров. В общем, я должна была оттуда уехать, моя милая. Если бы ты побывала там, ты бы не спрашивала, почему.
Казалось, она оправдывается перед самой собой.
- Я, бывало, часто ходила на болота. Там было много старых валунов; говорили, они еще с доисторических времен. Я танцевала вокруг них и пела в полный голос. Он там звучал великолепно, и меня переполняло восхитительное чувство свободы. Вот что мне нравилось в школе, так это пение. Мы всегда разучивали гимны и псалмы. Но были и другие песни, которые я тоже подхватывала. "Приезжай на ярмарку", "Однажды ранним утром" и "Барбара Аллен". Услышу я новую песню - и мне тут же хочется спеть ее. А как я любила танцевать! Но с этим нужно было быть осторожной. Петь, если это были гимны и псалмы, мне еще позволялось, но танцы считались злом, за исключением народных корнуольских плясок. Когда в деревне по обычаю устраивались пляски, я танцевала с утра и до вечера, благо, они не могли упрекнуть меня в греховности. Но больше мне нравилось танцевать на болотах. Особенно вокруг валунов. Иногда свет падал так, что они становились похожими на юных дев. Я слышала легенду, что это были девушки, обращенные в камень - кто-нибудь вроде моего деда постарался. Наверное танцевали в священный день отдохновения. В то время у них с этим было строго. А я всегда танцевала. Они про меня говорили, что я замороченная гномами.
- Как это?
- Гномы - это такие маленькие человечки. Они живут там в округе и обожают устраивать людям разные каверзы. Ну, что-то вроде волшебников... и притом, не очень добрых. Они доводят людей до помешательства и заставляют совершать разные странные поступки. Вот таких людей и называют замороченными. Я один раз ходила к старой колдунье, которая живет в лесу. Жители тех мест очень суеверны. Они верят в такие небылицы, о каких здесь, в Лондоне, никто и не слышал. К примеру, всегда опасаются встречи с белым зайцем, по их мнению, это обязательно принесет несчастье, и с бродягами в старых шахтах, которые мстят тем, кто их обидел.
- Да это просто волшебное место! Я мечтаю побывать там.
- Знаешь, бывают места, которые кажутся волшебными, когда о них рассказываешь, но жить в них не очень-то приятно. Так что единственное, что я могла сделать, это сбежать оттуда.
- Расскажи мне про колдунью из леса.
- Она была из рода Пилларов. У людей из этого рода особый дар, потому что один из их предков однажды помог русалке, выброшенной на берег, вернуться в море. С тех пор все люди из этого рода получили дар предвидения. Там, в этой деревне, много и других прорицателей. Есть седьмые сыновья седьмых сыновей - они тоже могут предсказывать будущее. Потом еще те, кто родился вперед ножками - они тоже считаются чародеями, а их чудодейственный дар будто бы передается по наследству последующим поколениям. Так что недостатка в таких людях не бывает.
- Но это в самом деле ужасно интересно.
Она пожала плечами.
- Эта моя колдунья, Пиллар, сказала мне, что у меня может быть блестящее будущее. Но все зависит от моего собственного выбора. Передо мной две дороги. Я как сейчас слышу ее слова, как будто все опять вернулось! "Две дорожки лежат перед тобой, девонька. По одной пойдешь - найдешь славу и богатство. По другой пойдешь - найдешь тихую добрую жизнь. Но знай выберешь вторую - не будет тебе покоя. Всегда будешь попрекать себя, что не то выбрала".
- И ты выбрала дорогу к славе и богатству. Разве это не удивительно! Какая она умница, эта колдунья, что сказала тебе об этом.
- Я не думаю, моя милая, что ее слова сыграли такую важную роль. Просто, такой уж я была, все время пела и танцевала. Там, в деревне, каждый знает, чем кто занимается - ничего не скроешь. Наверное, я и сама болтала повсюду: "Я уеду в Лондон, буду петь и танцевать на сцене". Но когда колдунья сказала мне об этом, я поняла, что так и должно быть.
- А что сказал дед, когда ты уехала?
- Не знаю, дорогая, меня ведь в тот момент там уже не было, засмеялась она. - Но могу себе представить. "Ну и убирайся кдьяволу, наверное, сказал он. - В аду уже разогревают сковородку, чтобы тебе было пожарче".