— Мисс Лоурел, я все зову не дозовусь, видно, мисс Фэй не желает подниматься да завтракать! — крикнула Миссури с лестницы.
— Вот и начался ваш день, Лоурел, — сказала мисс Адель. — Пойду встречать людей.
Лоурел поднялась наверх и, постучав, отворила дверь большой спальни. На том месте, где стояло бюро ее матери, в простенке между окнами, теперь стояла кровать. Казалось, она утопает в волнах розового света. Высокая, как каминная полка, спинка кровати красного дерева была задрапирована сверху донизу персиковым атласом, в ногах кровати путались оборки персикового атласа, и окна были плотно занавешены розовым атласом. Фэй спала посередине кровати, забившись глубоко под одеяло, закинув за голову сжатые вялые кулачки. Лоурел не видела ее лица — только затылок, такой же беззащитный, легко уязвимый, как и у каждого, и Лоурел подумала: можно ли, глядя на спящего человека, удержаться от мысли, что ты к нему несправедлив? Тут ее взгляд упал на зеленые туфли, выставленные, как украшение, на каминной доске.
— Фэй! — окликнула она.
Фэй не шелохнулась.
— Фэй, уже утро.
— Уходите отсюда, спать хочу.
— Это я, Лоурел. Уже почти десять. Сейчас начнут приходить люди, будут вас спрашивать.
Фэй приподнялась на руках и крикнула через плечо:
— Я вдова! Могут и подождать, пока я выйду.
— Покушайте-ка, хороший завтрак вам на пользу пойдет, — сказала Миссури, внося завтрак и пропуская Лоурел в двери.
Лоурел приняла ванну, оделась. Через холл внизу прокатился приглушенный гром и отдался дрожью в ее руке, когда она попыталась заколоть волосы шпильками. Один голос перекрывал все остальные: мисс Теннисон Баллок приняла командование.
— На этот раз настала очередь Клинта вернуть вас в родной дом, — раздался ей навстречу голос какой-то старушки, когда она спускалась с лестницы. В первый миг у Лоурел возникло только воспоминание детства: если случалось перебросить мяч через забор к этой соседке, с ним приходилось прощаться навеки.
— Да, надо бы дочкам сидеть на месте, ведь за нами, стариками, глаз да глаз нужен, — сказала мисс Теннисон Баллок, принимая Лоурел в свои мощные объятия прямо со ступенек лестницы. — Душечка, он уже здесь.
Мисс Теннисон пошла впереди нее в гостиную. Все тонуло в полутьме. Занавески на высоких старинных окнах первого этажа были спущены. В гостиной среди бела дня горели лампы, и Лоурел, войдя в комнату, сразу почувствовала, что вся мебель не на месте. Какие-то люди поднялись со стульев и стояли неподвижно, чтобы дать ей пройти.
Раздвижные двери между гостиной и библиотекой были раскрыты во весь пролет, и в них был установлен гроб. Он возвышался на чем-то вроде вагонетки, задрапированной старым потертым бархатным занавесом, который только наполовину закрывал колеса. Позади гроба кто-то расставлял зелень из цветочной лавки. Из-за высоких веток вышел человек, и она увидела его одутловатое квадратное лицо с мелкими чертами, сбежавшимися к середине. «Баптистская физиономия», — сказала бы мать Лоурел.
— Мисс Лоурел, это опять я, мистер Питтс. Как я хорошо помню вашу дорогую матушку! — сказал он. — И я надеюсь, что вы и на этот раз будете так же довольны своим батюшкой. — Он протянул руку и поднял крышку.
Судья Мак-Келва лежал в своем зимнем костюме. Он утопал в ярком атласе, словно в коробке из ювелирного магазина, и атлас был того же настырного, глупого розового цвета, как тот, что затягивал окна и заливал кровать наверху, в спальне. Его крупное лицо пятнали розовые отблески, так что овальные тяжелые щеки приобрели перламутровый или жемчужный отблеск. Темные мешки у него под глазами были устранены, как устраняют следы чьих-то упущений. От его прежнего угрюмо-сдержанного облика остались только резкие крылья носа да складки возле губ. Крышка гроба была отодвинута наполовину, так что видна была только голова, покоившаяся на подушке. И все же даже теперь его нельзя было спутать ни с кем другим.
— Закройте крышку, пожалуйста, — спокойно сказала Лоурел мистеру Питтсу.
— Вам не нравится? — На его лице ясно было написано, что до сих пор он всегда умел всем угодить.
— Ох, посмотрите, — сказала мисс Теннисон, становясь рядом с Лоурел. — Посмотрите!
— Я не хочу, чтобы он был открыт, прошу вас, — сказала Лоурел мистеру Питтсу. Она прикоснулась к руке мисс Теннисон. — Папа ни за что бы не согласился. Когда мама умерла, он уберег ее…
— Ваша мама — совсем другое дело, — безапелляционно заявила мисс Теннисон.
— Он просто исполнил ее желание, — сказала Лоурел. — Чтобы ее не оставлять раскрытой, у всех на виду…