— Да она сама предлагала, — сказал судья Мак-Келва, коротким взмахом руки отводя этот вопрос, как будто он в суде. — Пора уж и мне чему-то научиться.
Лоурел видела, как он подстригает розы.
Держа садовые ножницы обеими руками, он тяжело выплясывал что-то вроде старинной сарабанды и, отхватывая побеги, делал выпады то в одну, то в другую сторону, словно отвешивая поклоны невидимой даме, пока куст не начинал смахивать на что-то совершенно несообразное.
— Скажите, судья Мак, а потом еще были какие-нибудь неприятности?
— Да так, туман какой-то в глазах, но я уж не обращал внимания на мелочи, после первого раза.
— Вот и надо дать природе самой справиться! — вмешалась Фэй. — Я и то ему все время твержу.
Лоурел только что приехала с аэродрома — она прилетела ночным рейсом из Чикаго. Встречу назначили неожиданно, договорившись накануне по междугородному телефону; отцу всегда доставляло удовольствие беседовать по телефону из их родного Маунт-Салюса в Миссисипи, писать он не любил, но на этот раз ей почудилось, что он что-то недоговаривает. И только под конец он сказал: «Между прочим, Лоурел, что-то у меня в последнее время неладно со зрением. Надо бы показаться Нэйту Кортленду — пусть поглядит, нет ли там чего. — И добавил: — Фэй тоже хочет со мной поехать, кое-что купить».
То, что он сам заговорил о своем здоровье, было настолько неожиданно, да и то, что у него не все в порядке, так странно, что Лоурел тут же вылетела в Новый Орлеан.
Крошечный, мучительно яркий глазок аппарата все еще висел между напряженным лицом судьи и невидимым лицом врача.
Потом сразу вспыхнули лампы на потолке, и доктор Кортленд встал, вглядываясь в судью Мак-Келва, который пристально смотрел на него.
— Так и думал, что дам вам работенку, — сочувственно сказал судья — таким тоном он обычно, до ухода на пенсию, выносил приговор.
— У вас сетчатка отслоилась в правом глазу, судья Мак, — сказал доктор Кортленд.
— Ладно, с этим вы справитесь, — сказал судья.
— Нужно немедленное вмешательство, нельзя терять драгоценное время.
— Хорошо, когда будете оперировать?
— Из-за какой-то царапинки? — закричала Фэй — Чтоб они засохли, эти проклятые розы!
— Но на глазу никакой царапины нет. Повреждена не поверхность глаза, а сетчатка, внутри. Оттого и появляются эти вспышки света. Повреждено то, чем он видит, миссис Мак-Келва. — И доктор Кортленд, отвернувшись от судьи и его дочери, подозвал Фэй к таблице, висевшей на стене. Распространяя запах духов, она прошла через комнату. — Вот поверхность нашего глаза, а вот его разрез, — сказал он. И показал на таблице, в чем будет заключаться операция.
Судья Мак-Келва тяжело повернулся к Лоурел, сидевшей на стуле ниже его.
— А глаз-то не обманул, — сказал он.
— Не понимаю, и за что же это на меня такая напасть свалилась! — сказала Фэй.
Доктор Кортленд проводил судью до двери, вывел в коридор.
— Отдохните у меня в кабинете, сэр, там сестра заполнит вашу карточку, хорошо?
Вернувшись в кабинет, доктор уселся в кресло для пациентов.
— Лоурел, — сказал он, — не хочу я сам его оперировать. До сих пор горюю из-за вашей мамы, — торопливо добавил он. Затем обернулся и впервые пристально посмотрел на Фэй. — Наши семьи так давно знакомы, — сказал он ей; такие слова обычно говорятся, когда о другом говорить невозможно.
— Где именно отслоилась сетчатка? — спросила Лоурел.
— Ближе к центру, — объяснил он и, встретив ее пристальный взгляд, добавил: — Опухоли нет.
— А я вас к нему и не подпущу, пока вы мне вперед не объясните, будет он хорошо видеть или нет, — сказала Фэй.
— Понимаете, это зависит в первую очередь от характера отслойки, — сказал доктор Кортленд. — Затем — от искусства хирурга, а дальше — от того, насколько судья Мак будет подчиняться нашим указаниям, ну и, наконец, от Божьей воли. Вот она помнит. — И он кивком показал на Лоурел.
— Одно я твердо знаю, — сказала Фэй. — Зря на операцию лезть ни к чему.
— Неужели вы хотите, чтобы он ждал, пока совсем не ослепнет на этот глаз? — сказал доктор. — Ведь на другом глазу у него начинается катаракта.
Лоурел переспросила:
— У отца катаракта?
— Я об этом знал еще до того, как уехал из Маунт-Салюса. Развивалась она медленно, постепенно. Я его предупреждал. Но он думает, что времени пока хватит. — Доктор улыбнулся.
— Так было и с мамой. Так у нее все и началось.