— Посмотри на раны, Яра. Ты знаешь, кто оставляет такие следы?
Я знала. Поняла это сразу, как только увидела рваные края порезов на одном из друзей брата. Семён или Алексей? Я до сих пор не знала, кто из них кто. Такие раны оставляют разломные твари, порождения скверны. А ещё их оставляют призванные менталистами увры, которых без должного опыта не отличить от разломных.
Любую рану можно срастить, можно вырастить оторванную руку или ногу, даже шрамы убираются при желании и наличии денег на хорошего целителя. Но следы от когтей тварей останутся на лице этого молодого мужчины навсегда. Их не прикрыть и не извести лечебными притирками.
Когда-то красивый, явно породистый парень был обезображен. Левая щека была изодрана в клочья. Из-за спёкшейся крови было не видно остальных повреждений, но я точно могла сказать: если парень выживет, он будет уродом.
Николаю и второму парню повезло больше — когти оставили следы на теле. У брата был ранен бок, а у его друга плечо.
Вот только… сразись они с тварями, они бы не выжили. Да, их потрепали и сильно. Но они живы.
Живы.
Их не убили.
Оставили здесь.
Они приманка. Приманка для нас.
— Мы не выйдем отсюда, — прошептала я, глядя на обезображенное лицо парня.
— Не выйдем, — подтвердил отец и указал на черноволосого парня с разодранной щекой. — Это Алексей Наумов. Второй наследник и гордость графского рода.
— Тогда ему повезло, — я отвернулась и пожала плечами. — Графскому наследнику можно быть уродом, это нисколько не уменьшит его ценность для потенциальных невест.
— Ты слишком спокойна.
Отец подозрительно щурил глаза и пытался отыскать во мне хоть какие-то эмоции, но я была пуста. Я не могла ничем помочь этим юнцам, что отправились в горные тоннели без поддержки. Не могла их вылечить или хотя бы вытащить. И я не могла ничего противопоставить тем, кто стоит за всем этим.
Я будто снова вернулась в свой мир. В умирающий мир. И ничего не могла сделать. Ничего! Дар жизни, такой ценный для нас, оказался бесполезен против скверны. Мы все оказались бесполезными.
— Яра! Ярина!
Оказывается, отец уже не в первый раз звал меня, но я так погрузилась в своё отчаяние, что не заметила этого.
— Яра, я слышу разломных тварей.
— И что ты предлагаешь?
— У меня есть артефакт… артефакт переноса. Но он только для двух человек.
Я засмеялась. Глухо и истерично. Можно подумать, отец станет вытаскивать меня — бесполезную лошадь в красивой попоне. Он заберёт Николая и уйдёт. Оставит меня с умирающими друзьями брата.
И никаких свидетелей не останется.
Никто не узнает, что Глава рода Войтовых оставил умирать родную кровь.
— Если я активирую его один, то и уйду один. Нужен тот, кто нажмёт на вторую печать.
— И?
— И ты сделаешь это. Ради брата, ради Рода. Слышишь меня, Яра⁈ Ты сделаешь это.
— Нет.
Я замотала головой и отодвинулась от отца. Он хочет, чтобы я активировала печать и осталась тут, а он с братом переместится в безопасное место. Защита рода — главное. Не важна я, не важны друзья Николая. Только род Войтовых. Именно для этого он и приказал мне явиться, а маяк на крови был лишь предлогом.
— Это приказ. Ярина Антония Войтова, активируй печать, сейчас же.
Чужая воля гнула спину, сковывала руки и клонила мою голову. Отец применил ко мне силу Главы. Я кивнула, поклонилась и встала на колени. Мои руки против воли потянулись к артефакту, активировали печать и бессильно повисли вдоль тела.
Я смотрела сквозь слёзы, как отец подхватывает Николая поперёк туловища и активирует свою часть артефакта. Две печати — две жизни. Ровно столько спасётся во время переноса.
Редкий артефакт. Из тех, что признаны величайшими сокровищами и хранятся в закрытых секциях родовых подземелий. Отец взял его с собой, когда пошёл сюда. Он знал, что сумеет выбраться и забрать с собой Николая. И не было никакого предательства.
Отец не смог активировать артефакт на две жизни, ему была нужна я.
И Колум, мой телохранитель, не просто так остался дома. Он следовал за мной всюду. И он не смог бы проигнорировать приказ. А Матвей? Он знал, что я отправляюсь на верную смерть? Ради спасения Николая отец пожертвовал мной. Он женится и заделает баронессе Свиридовой много новых породистых лошадок, так что одна моя жизнь против их жизней — ничто.