– А так будет светло, – ободряюще улыбнулся Киллиан. – Предлагаю прогуляться на берег…
– К озеру? Сейчас? – опешила Фиона.
– Ага, в то самое место… твоё любимое. Теперь это и моё любимое место, – многозначительно подмигнул Киллиан.
Фиона напряжённо покосилась на высоченные деревья, рядом с которыми она сама казалась такой крохотной и ничтожной.
Ей было страшно неловко возражать, но всё-таки она попыталась:
– Может… лучше завтра, днём? Наверное… мне уже пора… Мама будет беспокоиться. И… знаешь, у нас традиция поздравлять меня ровно в полночь. Родители обидятся, если я…
– Ну, не-е-ет, – умоляюще протянул Киллиан, – не хочу слышать никаких «мне пора домой»! Завтра – это уже неинтересно. Именно сейчас! Посмотри, какая ночь! Самое время для прогулки с прекрасной феей. Луна, звёзды… И мы с тобой на берегу озера, в твоём любимом месте… Ну? Разве не романтично? Я думал, ты захочешь встретить твой праздник так, со мной, а не со своими предками, задувая свечки на пироге. Фиона… ты ведь уже не ребёнок! Пора выпорхнуть из-под крыла мамочки. Тебе девятнадцать… самое время провести ночь вне дома…
Фиона не знала, как быть, что ответить, что сделать…
Какая-то часть её рвалась поступить так, как предлагал Киллиан – в самом деле, она уже не ребёнок, и вольна выбирать, как ей жить. Она так устала от вечных указок мамы, от её навязчивого контроля. Она так мечтала ощутить себя свободной хотя бы на один вечер…
Но другая часть души сжималась в страхе, глядя на чёрный лес, встающий перед ними.
Да ещё этот пугающий шёпот, который, скорее всего, был рождён лишь её богатым воображением, но не давал теперь покоя. Что если кто-то, и правда, пытался её предостеречь…
А Киллиан продолжал соблазнять:
– Ты когда-нибудь бывала ночью на озере?
– Нет, но… – Фиона зябко поёжилась. – Знаешь, сегодня ведь особенная ночь. Самайн… В былые времена люди в это время вовсе из дома нос боялись показать. Считалось, что в эту ночь потусторонний мир становится к нам ближе, границы стираются, а нечисть и мертвые разгуливают в мире живых…
Фиона умолкла на полуслове, пытаясь вспомнить, откуда она вообще это знает. В их семье никогда не интересовались старинными поверьями.
– А ты у меня, оказывается, суеверная, – рассмеялся Киллиан. – Фиона, только не говори, что ты веришь во всю эту чушь! Даже если это так, и вокруг нас собрались полчища призраков и фейри… я ведь с тобой. Со мной ты можешь их не бояться. Или ты сомневаешься, что я могу любому чёрту рога обломать?
– Нет, я в тебе не сомневаюсь… – Фиона влюблённо улыбнулась.
– Тогда идём! Мы бы уже добрались до озера, пока тут спорим… – Киллиан приглашающе осветил тропинку.
Но Фиона всё ещё не осмеливалась сделать хотя бы шаг. Ноги словно приросли, а в голове упорно звенело: «Не ходи, не ходи, не ходи!»
– Ну… ты что, всё ещё сомневаешься, трусишка? Я же сказал, со мной тебе нечего бояться, – Киллиан протянул ей руку, замер выжидающе. И вдруг нахмурился: – Или ты… меня боишься? А? Фиона… Ты что, мне не доверяешь?
Она была готова провалиться сквозь землю от стыда, когда он шагнул ближе, взял её за подбородок и, глядя в глаза, шепнул:
– Сейчас обижусь, честное слово… Фиона, неужели ты, правда, меня боишься? Глупышка… Я же тебя люблю! И буду любить всегда, клянусь. Я никогда тебя не обижу! Ну, теперь ты мне веришь? Обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь любить тебя всю жизнь!
– Я… я тоже тебя люблю, Киллиан! – растроганно всхлипнула она и, обхватив за шею, с нежностью припала к его жадным губам.
***
14
Едва они вышли на берег озера, Фиона забыла все свои тревоги и страхи.
Путь по лесу в темноте занял немало времени, и если бы Киллиан не держал её за руку, пожалуй, она давно бы сбежала домой. Фиона дрожала от напряжения всю дорогу.
В мрачной красоте ночного леса, конечно, была своя прелесть. Таинственная, наполненная едва уловимыми шорохами тишина завораживала. Серебристый туман, подсвеченный лунным сиянием, всё время пребывал в движении, словно танцевал загадочный ритуальный танец.
Мир вокруг был живым. Ночные звери и птицы, вышедшие на охоту, спешили по своим делам. Деревья шептали что-то неразборчиво.
Каждой клеточкой Фиона чувствовала, что в этом жутковатом, сонном сумраке ни на минуту не прекращалась жизнь. И это вечное движение, которое она ощущала как сердцебиение самого мира, зачаровывало её.