Всё вокруг было ей приятно и понятно, и вовсе не пугало.
Но душа всё равно сжималась, предчувствуя дурное. И в груди скребло изнутри, будто там притаился испуганный маленький мышонок, который отчаянно искал путь к спасению.
Но когда они наконец вышли к тем самым руинам на берегу, и Фиона увидела ночное озеро, она забыла обо всём на свете.
Чёрное гладкое зеркало, залитое жидким серебром лунного света, казалось нереальным сном, этаким окном в волшебную сказку, входом в те самые недоступные смертным Холмы сидов.
Теперь Фиона уже не жалела, что поддалась на уговоры Киллиана и отправилась сюда ночью. Никогда прежде она не видела ничего столь же прекрасного, и вряд ли увидит снова. Ведь только рядом с её синеглазым рыцарем в Фионе просыпался этот бунтарский дух, смелость идти против запретов мамы.
– Киллиан… это…так… – она задохнулась от восторга, не находя слов, способных вместить все её чувства, – чудесно…
– Угу, – невнятно согласился он, прижимаясь всем телом к её спине.
Стиснул крепко в своих руках и, царапая нежную кожу колючей щекой, обжёг поцелуями шею Фионы.
Вдоль спины пробежали мурашки, она смущённо хихикнула, втянула голову в плечи. Смелые ласки Киллиана будили в ней странные, непривычные ощущения. Пожалуй, они были приятны, но порой заставляли стыдливо вспыхивать, а порой откровенно пугали.
Вот как сейчас, когда он сжимал её так крепко, что она чувствовала себя маленьким беззащитным кроликом, угодившим в пасть голодного пса. Его руки, бесцеремонно, до боли тискающие её затвердевшую грудь, были слишком сильны, чтобы пытаться из них вырваться.
А ещё Фиона боялась, что может обидеть Киллиана, если будет слишком дичиться. Вдруг он примет её смущение за холодность, подумает, что он ей не нравится. И уйдёт…
Мысль о том, что он может исчезнуть, пугала. Уж лучше промолчать и позволить делать то, что ему нравится, просто перетерпеть немного, притвориться, что всё в порядке.
Ей не привыкать… Она всю свою жизнь терпит и делает вид, что у неё всё хорошо, лишь бы никому не мешать, лишь бы не доставлять хлопот, лишь бы не раздражать маму, лишь бы не позорить родителей перед соседями…
Рука Киллиана скользнула по животу вниз, и Фиона дёрнулась непроизвольно – нет, не всё она готова стерпеть.
К счастью, он и сам это понял. Разжал хватку, отступил на шаг и сунул фонарь ей в руку.
– Подержи-ка! Я сейчас…
Киллиан сдёрнул плед с её плеч. Сразу стало зябко и неуютно.
Не понимая, что он задумал, Фиона посветила в его сторону.
Он же направился к той большой плоской плите, на которой они сидели в прошлый раз, когда он впервые поцеловал её. Сейчас Киллиан расстелил там шерстяное покрывало и, усевшись, похлопал рядом с собой.
– Иди сюда!
«Не ходи!» – пошелестело у самого уха.
Фиона вздрогнула и почти бегом метнулась к Киллиану.
– Ты чего? – удивился он, заметив, как она затравленно оглядывается. Приобняв за плечи, притянул к своему боку. – Боишься, что ли? Расслабься! Ну…
Он медленно провёл рукой по её шее, плечу, потом его горячая ладонь снова сползла на её грудь, нырнула под полу не застёгнутой курточки, сминая напрягшийся под кружевом платья упругий холмик. Пальцы смело сжали выпиравшую сквозь тонкую ткань чувствительную горошинку так больно, что Фиона охнула, втянув через зубы воздух.
– Киллиан… не…
Её попытка возразить утонула в настойчивом жарком поцелуе.
Казалось, его губы и руки были повсюду, она не успевала перехватывать его шустрые пальцы. Вот только что рука Киллиана наглаживала её колено, пробираясь всё выше по бедру, а через миг, она уже стаскивала с неё курточку и расстёгивала молнию на спине, обнажая плечи.
Холодный ночной воздух отзывался на коже мурашками, а его горячие поцелуи жалили до боли. Фиону такой напор откровенно пугал.
Да, Киллиан стал ей очень дорог, к нему тянуло, как ни к кому прежде, но всё-таки… Сейчас он позволял себе слишком много. К такому Фиона оказалась не готова.
Киллиан нырнул в её декольте, оттягивая всё ниже вырез платья, прокладывая влажную дорожку от шеи к груди.
Фиона заёрзала в его руках, пытаясь отстраниться, но он лишь сильнее притиснул её к камню собственным телом.
– Киллиан… пожалуйста… – пользуясь тем, что её губы наконец оказались свободны, тихонько пискнула она. – Перестань! Что ты делаешь?
– Расслабься, сладкая! – на минуту отрываясь от обнажённой груди, он мазнул по её губам поцелуем. – Ну… Чего ты дрожишь? Не парься! Нас тут никто не увидит. Никто ничего не узнает…
– Нет! – взвизгнула она, когда через секунду оказалась опрокинутой на спину. – Пусти меня! Пусти! Я не хочу!