– Ладно… Я понял, – вскинул руки Киллиан. Развернулся, грубым рывком поставил Фиону на ноги. – Ну, сладкая… Давай сделаем это по-быстрому…
Она отступила на шаг, обхватила себя руками, словно надеясь так закрыться, спастись. Ноги держали плохо. Тело лихорадило так, что стучали зубы.
– За что? – шёпот был тихим, как шелест осенних листьев. Она смотрела прямо в синие глаза своему палачу. И уже громче, надрывно: – За что, Киллиан?
Он шумно вздохнул, шагнул ещё ближе.
– Извини, сладкая! Ничего личного. Мне просто нужны деньги. Очень нужны. А у этой стервы, – мотнул головой на Мирел, – бабки есть. Но, если это тебя утешит… я и сам был не прочь с тобой… Даже без денег. Ели бы ты не начала истерить, всё могло бы…
– Ты же… говорил, что любишь... – Фиона брезгливо сбросила его руку с плеча, отскочила, ощерилась, как зверь. Голос её звучал всё яростнее и злее. – Ты обещал! Ты мне клялся… Клялся, что не обидишь, зла не сделаешь, что вечно любить будешь… Ты… ПОКЛЯЛСЯ!
Последнее слово прозвенело над гладью озера многоголосым эхом.
– Ох, Фиона… дурочка… Ну, кто верит в наше время словам и обещаниям? – усмехнулся Киллиан, покачав головой. – Слушай, давай без драмы… Разденься сама! Мы сделаем пару фото для этих извращенок, я получу свои бабки, а тебя отпущу на все четыре стороны. Даже не трону. Честно! У меня уже всё желание с вами, дурами, пропало…
Он снова потянулся к ней, пытаясь стащить с плеч порядком растерзанное платье.
– Не смей меня трогать! – гаркнула Фиона так, что Киллиан отпрянул.
Она и сама напугалась звучания собственного голоса. Но он быстро вернул себе самообладание.
– Тогда сама раздевайся, не тяни! Не вынуждай меня быть грубым!
– Давай, скелетина, покажи себя во всей красе! – вставила из-за спины Сирша.
– Да что ей там показывать? Даже сисек нет! – пихнула её плечом Брона.
– Поживее, Чудила! Я уже замёрзла ждать, когда тебя наконец оприходуют, – поддержала их глумливым смехом Мирел.
Киллиан, потеряв терпение, схватил её и потянул на тот самый проклятый плед.
– Будь ты проклят! – выплюнула Фиона в лицо насильнику. Да так, что он внезапно выпустил её из рук. Она развернулась к одноклассницам: – Все вы… будьте прокляты! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Тёмная ярость, наконец, затопила её всю, проникла в каждую клеточку тела и, смешиваясь с потоком слёз, хлынула наружу с отчаянным криком.
– Всё, хватит блажить! – рыкнул Киллиан.
Но с губ её сорвался ещё более жуткий вопль – нечеловечески тонкий, отчаянно звенящий, отдающийся дрожью в теле.
– А-а-а-а…
Озерная гладь пошла рябью, лес зашумел, потревоженный внезапным порывом ледяного ветра. Вихрь подхватил дикий крик Фионы, разнося по округе.
– Чёрт, заткнись, чокнутая! Не ори! – кажется, теперь Киллиан был напуган по-настоящему.
И не только он. Мирел, заткнув уши руками, нервно визжала:
– Киллиан, закрой ей рот! Заставь заткнуться! Её сейчас кто-нибудь услышит…
Но Фиона не могла остановиться. Сжимая виски руками, раскачиваясь из стороны в сторону, она кричала, кричала и кричала…
Вся боль, что она девятнадцать лет копила в себе, выплёскивалась из неё сейчас, острыми иглами впиваясь в тех, кто ранил её глубже всего.
– А-а-а-а-а…
Киллиан метнулся к ней, вцепился в горло, стиснул, пытаясь… то ли придушить, то ли загнать обратно в ей сердце неконтролируемый поток ярости.
Фиона продолжала выть и даже успела хрипло воззвать:
– По-мо-ги…
Но жёсткий удар по голове оборвал её крик. Она рухнула в траву, на миг ослеплённая и оглушённая болью. И тут же ощутила жуткую тяжесть.
Насевший сверху Киллиан выбил из неё весь воздух и снова вцепился в горло.
– Дура чокнутая! Не ори!
Она видела лишь перекошенное злобой лицо того, кого совсем недавно считала лучшим мужчиной на свете. И вдруг с какой-то странной отрешённостью поняла, что её сейчас просто убьют.
Как нелепо и смешно, умереть в ночь Самайна, в собственный день рождения…
В глазах темнело, двоилось и плыло. И стало чудится странное…
Послышался громкий всплеск. Будто огромная рыба ударила хвостом по воде.
Фиону внезапно окатило брызгами, и ледяные капли, упавшие на лицо, вернули её в сознание.
Она распахнула глаза и увидела, как прямо из тёмных вод озера поднимается нечто…
Сгусток тьмы, выступивший на берег из бурлящих волн, сначала показался огромной охапкой водорослей. Но внезапно обрёл очертания лошади – огромной, жуткой, чёрной лошади.