Иен держал крепко, будто нарочно хотел дать фору сбежавшей сумасшедшей девчонке. Дебора ударила его локтем в живот, дёрнулась сильнее и, ощутив, что кольцо рук разжалось, со всех сил оттолкнула. Иен не устоял на ногах, мешком повалился на пол.
А Дебби рванула к двери. И лишь на пороге обернулась и замерла.
Иен лежал неподвижно, упёршись головой в угол дверного косяка, и даже не пытался встать.
– Иен… – Дебора шагнула обратно. Медленно приблизилась к мужу. – Господи, Иен! Ты чего… Эй… – Она склонилась и потрясла его за плечо. – Эй, ну-ка… хватит… Иен, ты меня слышишь? Ие-е-ен…
Отчаянный вопль, что вырвался из её груди, пробудил бы любого.
Но муж не слышал её крика. Он уже ничего не слышал.
Как и Фиона, которая, слетев с крыльца родного дома, снова, не разбирая дороги, бежала к мрачному ночному лесу.
***
19
Фиона потерялась.
Не на тёмных тропинках леса. Тот сейчас напротив казался таким родным, знакомым и понятным.
Лес жил по своим законам, беспощадным, но справедливым. Тот, кто приходил под его вечные своды со злом, получал зло в ответ. И это было как-то… правильно и естественно.
А вот в мире людей… всё было намного сложнее. И не было объяснения тому, почему люди творят зло, за что они ненавидят, почему издеваются над тем, кто слабее.
Фиона не могла понять, как можно жить так…
Её предали. И ладно бы враги… Но её предали самые любимые и родные.
Сначала Киллиан. Потом мама.
Куда же ей теперь идти? Что делать? Как жить?
Она осталась жива и даже цела снаружи, но сердце кровоточило непрестанно, а в груди будто зияла огромная чёрная дыра.
И ноги сами понесли её в лес. Словно он мог исцелить её от боли.
Она брела и брела, не отдавая себе отчёта, по туманным тропам, пока не вышла снова на берег.
Недавняя гроза стихла, будто её и не было. Пахло дождём, прелой листовой, озёрной водой.
Фиона остановилась, долго глядела на серебристые блики, танцующие на поверхности. Потом, запрокинув голову к небу, чуть прикрыла веки, подставляя лицо и тело потокам лунного света. И это призрачное сияние, льющееся с высоты, смывало с неё сейчас всю грязь, словно вода в душе. Боль утихала, отступало отчаяние, и покой окутывал сердце, как мягкий плед.
Она не услышала шагов, но ощутила Его присутствие за спиной.
Уже знакомая тёмная тень больше не пугала. Она устала бояться, бежать, ненавидеть.
Он медленно поднял руки, снял с головы свой причудливый шлем, увенчанный оленьими рогами. И серебряная корона тотчас растаяла бесследно, как туман.
Теперь Фиона видела его лицо. И оно не пугало. Оно было прекрасно. Как и всё, чему даёт жизнь Лес. А ведь Он был частью Леса, как и Лес был Его частью.
Тонкие черты, высокие скулы, черная бездна глаз, губы, которых так и хотелось коснуться. Волосы до плеч, цвета воронова крыла, цвета ночи, цвета его плаща…
– Ты вернулась, моя Луна… – прошелестел ветром в ночи завораживающий голос.
– Да… – шепнула с грустной улыбкой Фиона.
И он раскрыл объятия, нетерпеливо, словно ждал давным-давно…
Она шагнула к нему сама, прижалась щекой к груди, слушая, как бьётся вполне себе живое сердце, обвила руками, и он обнял её в ответ, пряча в уютное тепло сотканного из тьмы плаща. А потом, склонившись, коснулся губами её лба, оставляя на коже невесомый поцелуй.
Стало так хорошо и спокойно, словно она наконец-то обрела то, чего ей так отчаянно не хватало.
Себя.
– Добро пожаловать домой, моя Королева! – его шёпот у виска щекотал кожу. – Я ждал тебя…
Она подняла лицо и улыбнулась.
– Прости… что так долго… – Фиона протянула руку, касаясь его щеки. – Я заблудилась…
– Ничего… – покачал он головой. – Главное, что нашлась.
Губы их слились так естественно и легко, как сливаются по весне ручьи, бегущие с холмов, в полноводные речушки. И сердца сейчас стучали как одно. И дыхание его пьянило будто яблочное вино.
Он разжал объятия, отступил на шаг, а потом без всяких усилий сорвал с неё истрёпанное людское платье. Грязная, окровавленная ткань пала к босым ногам. И Фиона осталась стоять перед ним полностью обнажённой. Но собственная нагота сейчас совершенно не смущала.
А Он поднял руку к небесам, поймал изящными длинными пальцами луч лунного света, потянул его, словно тончайшее полупрозрачное кружево, и укутал плечи Фионы в сияющий серебром невесомый покров.
Лунный свет растёкся по юному стройному телу, превращаясь в блистающий звёздной пыльцой наряд, струящийся до земли. И локоны Фионы, молоком стекавшие по плечам, сейчас тоже были подобны лунной реке, что отражалась на тёмной поверхности озера.