- Это который с мухоморами?
- Ну да, он самый.
- Ладно, восточники, значит, - согласилась Ася. – И черный дом. Он есть везде?
- Должен быть. Это как портал, наверное. Понимаешь?
- Почти. Он один?
- Нет. Мы с твоим отцом как-то прошли в портал на самолете...
- Когда полетели спасать французов?
- О да.
- Тогда, пожалуйста, расскажи об этом. Мне кажется, это важно.
- Эх, знать бы, что важно, - Ковальский потянулся. – Давай тогда еще что-нибудь закажем. Может, пасту? История предстоит долгая.
Глава 18
...Установился штиль. Воздух был неподвижным и почти горячим, даром что мороз на улице стоял минимум градусов двадцать пять, но солнце ярко светило с безупречно синего неба и отражалось от прозрачного бирюзово-синего льда. Ковальский в многослойном своем костюме чувствовал себя, как на сковородке, потел и мучился. Сорьонен в ободранной куртке и вышитых бисером унтах будто бы и не замечал жары.
- Молодец, умеешь, - похвалил он скупо, но сердечно.
Полосой то место, куда они совершили посадку, конечно, назвать было сложно, но попасть в этот сравнительно ровный участок льда было все равно намного проще, чем в палубу авианосца. Нынешний полигон, отведенный мысленно Ковальским для посадки, хотя бы не перемещался...
Но на этом, правда, все радости и заканчивались.
До места крушения идти было не меньше километра пешком через торосы, а еще пока садились, совершенно ясно стало – живых они не найдут. И трупов, скорее всего, тоже.
- Мишки будут? – спросил Ковальский.
- Возможно. Но они там наверное уже сытые, - утешил доктор. – Они пропастину предпочитают, если хочешь знать.
- Значит, задерет, а потом будет ждать, пока завоняю, - вздохнул командир. – В таком-то климате долго придется.
Сорьнен нехорошо хмыкнул.
О том, что в самолете почему-то никого не оказалось из взятых с собой бойцов, Ковальский думать отказывался. Просто не мог. Потому что ничего хорошего там быть не могло – либо как-то умудрились в последний момент высадиться, пока командир разбирался с незнакомой машиной, либо сразу не было их на борту, либо... ну не попрыгали же они все с парашютами, в конце-то концов?! И ведь не сами, надоумил или поспособствовал же кто-то! Уж не Сорьонен ли собственной персоной, решивший, что один старый вредный доктор и молодой глупый командир будут меньшей потерей для армии, чем они же плюс десяток бойцов?
В общем, мысли были одна другой хуже, и думать себе их Ковальский запретил до самого возвращения на базу. Потому что иначе совсем плохо выходило. Сейчас же надо было доделать то, что начали – поднять хотя бы самописцы, ну и может, останки и личные вещи ученых для передачи родственникам.
Правда, таскать трупы по торосняку в таком случае придется им с доктором вдвоем.
- А оружие у тебя есть? – спросил командир просто.
- Найдется, - кивнул Сорьонен. – Не переживай.
Уставом в общении между ними давно и не пахло, и Ковальский почти этого устыдился, но по-другому почему-то не мог. Чем дальше, тем более знакомым и даже родным становился ему несносный доктор, и это пугало уже гораздо сильнее, чем полярные мишки, торосы и трупы вместе взятые.
Ощущал себя командир не то луковицей, не то капустным кочаном, с которого слой за слоем сдирают кожу, а потом и мясо, а под ними кто-то совсем голый и незнакомый. И от прежнего Максима Ковальского остается все меньше и меньше.
Интересно, с доктором то же самое, или он с самого начала таким был?
Спросить бы, но не до этого теперь.
- Вижу обломки, - подал голос Сорьонен. – Почти пришли.
- Это хорошо, - одобрил вконец упарившийся в комбезе командир, предпочитавший не думать о том, что еще придется идти обратно. И лететь тоже.
Возле самолета сидел абориген.
Ковальский о народах крайнего севера знал только одно – вблизи вверенной ему части никто из них не живет и никогда не жил. Эти места уже слишком суровы, чтобы гонять по ним стада оленей, и всяческие эскимосы редко забредали так далеко в процессе охоты и рыбалки. И тем не менее, прямо на торосе восседал кто-то в оленьей шубе с большим пушистым капюшоном. Когда подошли ближе, стало видно, что на ногах у него такая же вышитая обувь, как у доктора. Доктор таращился на эскимоса во все глаза и периодически снимал очки, протирал их, но потом снова видел ту же картину.
- Что тебя так удивляет? – пыхтя, уточнил Ковальский.
- Все, - лаконично отозвался доктор. – Судя по одежде, это саам.
- И что?
- Их тут вообще быть не должно. По определению.