Кроме волос и неимоверной худобы, бросались в глаза татуировки. Раньше их рассмотреть не было возможности, потому что топлесс папа по квартире не гулял. Не художественные они были, хотя определенного изящества и не лишены. Криминальные? Может быть. Следовало посмотреть в интернете, что значило, например, рогатое чудище. И это вот что – луна, солнце, или вовсе какая-то свастика? Ничего хорошего, определенно.
- Есть хочешь? – прервал ее размышления Сорьонен.
- А есть что?
- Есть. Я суп сварил.
- Да ты что!
- Послушай, - отец выжал тряпку и бросил ее у входа, после чего сполоснул в раковине руки и уселся за стол, изрядно при этом сгорбившись. – Мне еще сложнее, чем тебе. Веришь?
- Нет.
- Ну, возможно, и правда, не стоило приезжать. Но ты не волнуйся, мы ненадолго.
- То есть как это? А Ковальский про жилье говорил.
- Ну да, общежитие предоставляют на время. Потом на пенсию выйду, придется как-то самому устраиваться.
- На пенсию? – Ася с сомнением взглянула на отца. – Сколько тебе лет, папа? Пятьдесят? Шестьдесят?
- Сорок три, вообще-то. Но на пенсию уже можно.
- Боже мой, про какую же фигню мы говорим!
- Давай поговорим про другую… фигню, - нерешительно сказал Сорьонен. – Предлагай.
- Хорошо,- Ася выдохнула.
Спросить, что ли, про волка на кухне? Или это слишком? Впрочем, она уже не была уверена в том, что действительно что-то видела. Может быть, это все-таки сон, которым ее подсознание ответило на шок...
Впрочем, вопрос у Аси все-таки нашелся.
- Этот твой Ковальский – он кто такой?
- Мой друг и коллега, - вздохнул отец. – Он тебе не понравился?
- Да нет, почему. Вполне даже понравился. Я просто не думала, что бывают такие военные.
- А кто тебе уже успел сказать, что мы военные?
- Пока тебя не было, Ковальский набил морду Яну… это лю… парень тети Лены. Знаешь его?
- Заочно.
- Эдакая тестостероновая горилла, гопник-переросток. Пацан на районе и все такое. Понимаешь?
- Я бы удивился, если бы он с ним спокойно поговорил.
- Они и поговорили, потом. А сначала кухню разнесли и друг друга под хохлому расписали.
- Я заметил.
- Ну и вот, когда они дрались, он сказал, что флотский.
- Пошутил.
- Да?
- Да. Не флотский он, а летчик. Палубная авиация.
- Морская свинка, - неведомо к чему вырвалось у Аси.
- Ну да, ни к морю, ни к свиньям, - охотно подхватил Сорьонен. – В любом случае, бывший. И я тоже уже почти. Хватит, отдал долг родине, хотя и не припоминаю, чтобы брал у нее кредит.
- Тебя не было пятнадцать лет, - спохватилась Ася. – Видимо, кредит был просто огромным!
- Скорее проценты, - вздохнул отец. – Так что, суп будешь? А то сейчас придет Эрно и все сожрет. Студенты-медики всегда голодные, уж я-то знаю.
- Папа, а где ты был?
Суп кончился быстро, даже слишком. Из чего он был сделан, Ася понять не смогла при всем желании. Это, а еще татуировки и явно нездешний загар, наводило на забавные мысли.
- Везде, - пожал плечами отец.
Плечи были широкие, чуть сутулые, но с резко выделявшимися стальными тросами мышц. Не спортсмена, но человека, привычного к тяжелому физическому труду. Правда, таковых Асе в жизни не так уж много встречалось, но сухой, костистый, и наверняка, очень сильный отец напоминал этими своими качествами соседа по даче дядю Юру. Тот жил в своем старом домике круглый год, потому что больше все равно было негде, и всему садоводству починял заборы, строил бани и копал огороды.
- А подробнее?
- На Севере в основном. За полярным кругом.
- На северном полюсе?
- Нет, на самом полюсе – не довелось. Но ледовитый океан видел.
- Плавал?
- В нем поплаваешь! - фыркнул отец. – Ты мне лучше про себя расскажи. Про океан – успеется. Может, сама еще его увидишь. Он там, не денется никуда.
- По-моему, ты увиливаешь, - припечатала Ася.
- По-моему, тоже, - вздохнул Сорьонен. – Просто я не большой специалист рассказывать, да и русский язык немного подзабыл. Отвык. Трудно.
- А с Ковальским как же?
- Он по-фински прекрасно.
- А ты?
- А что – я?
- Ты финн или все-таки русский?
- Кто ж теперь разберет! Засыпаешь в одной стороне, просыпаешься в другой…
Ася в задумчивости выкладывала из хлебных крошек на столе иероглифы.
- Я поняла, - тихо сказала она. – Ты занимался чем-то секретным и военным. Поэтому и рассказывать ничего нельзя. Так?
- В целом, да.
- Теперь все ясно! Тогда расскажи что-нибудь нейтральное. Например, как тебя угораздило?
- Что именно… угораздило? – с видимым напряжением уточнил отец.