- Мда, - нехотя согласился отец. – Насколько я помню школу, такого там не потерпят.
- Ха-ха, представляю де ля Серна в бытность его учителем, если бы Янек притащил на урок памятник! – оценил Ковальский. – Например, какую-нибудь горгулью! Или Сида Кампеадора!
- Так вот именно же! – Ася уперла руки в бока, уподобившись тетке.
Ее рост уже превысил метр семьдесят, и она оказалась самой высокой девочкой в классе, что создавало некоторые неудобства, но для того, чтобы поза стала убедительной, понадобилось бы еще и внушительное теткино телосложение. Впрочем, это же телосложение в особо жизнерадостном настроении Ян легко поднимал на руки и кружил...
- Я могу попробовать его еще уменьшить, - задумчиво сказал отец. – Или как-то видоизменить. Скажем, до состояния какого-нибудь аксессуара.
- Ян уже уменьшил.
- Как обычно, - хмыкнул Ковальский. – Как уж смог.
- Ну, вас-то вообще не было! – вступилась за бандита Ася.
- Ты постарайся понять все-таки, кто он такой есть. Потому что я его тоже не слышу.
- Ну, дочь, какое животное ты мечтала иметь в детстве? – отец потер руки.
Ленин, Эрно, Ковальский и Ася смотрели на него с некоторым беспокойством. На плите булькала кастрюля, в ней – что-то из тао мэевых гостинцев. Пахло непередаваемо, будто бы прямо посреди квартиры открылся портал в цветущую степь – и рядом с этим порталом кто-то устроил склад навоза. И плохо выдубленных шкур. И возможно, испорченного мяса.
- Это для драконов делают, - пояснил Ковальский. – Чтоб прилетали на вонь, и на них можно было охотиться.
Ася вздохнула.
Тетка демонстративно ушла в зал и погромче включила телевизор. Участвовать в мракобесии она отказалась, хоть и была рада избавиться хотя бы от Ленина в нынешнем его воплощении, но про шторы что-то все равно проворчала.
- Да постираем мы шторы! – заверил ее Ковальский.
- В химчистку отнесем, - добавил брат.
Потом отец долго перебирал кулечки и пакетики из цветастого поношенного шелка, содержавшие в себе загадочные чаи из Великой Азии. Нюхал, встряхивал, иногда показывал Ковальскому. Наконец, на свет была извлечена самая большая из имевшихся в ленином хозяйстве кастрюль – обычно в ней кипятили банки, когда приходила пора дачных заготовок.
- Почти готово, - понюхав синеватый дым, идущий от варева, сказал отец. – Так что, ребенок? В кого мы будем превращать дедушку Ленина?
Ася подумала, что в целом ей бы не помешало ездовое животное, но провести его в школу, да и вообще везде таскать с собой будет не менее проблематично, чем самого вождя мирового пролетариата. А значит, предстояло сделать нелегкий выбор между кошкой, собакой и птичкой. Что-нибудь средненькое. Даже добермана, как у Глюкозы, ей сделать, скорее всего, не позволят.
Девушка сосредоточилась, пытаясь вызвать в памяти наиболее точный образ. Затрудняло процесс то, что все внимательно на нее таращились, ожидая, и это очень смущало.
- Вы бы хоть в стол смотрели, что ли! – не выдержала Ася. – Бесит же!
Отец с Ковальским синхронно вздохнули и уставились друг на друга. Брат – в окно. Ленин – в глубины собственного разума. Лучше если и стало, то ненамного.
Ася старательно представляла себе кошечку из «Сэйлор мун». Отец помешивал в кастрюле, по квартире все гуще стелился синеватый дым, в котором плавали какие-то нечеткие фигуры. Ася задалась вопросом, выплывают ли они в подъезд, и вся магия пошла насмарку. Кошачий образ в голове сразу рассыпался.
Зато возник небольшой, но очень симпатичный дракончик, сопровождавший четверку еретиков в путешествии на Запад. Плюсом его было то, что он умел превращаться в джип. И хотя прав у Аси еще не было, определенные амбиции в этой области имелись...
Что-то хлопнуло, свистнуло, со стены сорвался шкаф и треснуло стекло в кухонной двери.
- Ну, оригинально, что сказать! – спустя пару очень долгих секунд сказал отец.
Ася, успевшая зажмуриться, открыла глаза.
Дым рассеялся.
Частично он утекал в окно, которое открыл Ковальский.
Брат беззвучно ржал и, кажется, плакал.
На столе сидел крупный серый варан и лакал остывший чай из чьей-то чашки.
- Ну, какой уж есть, - вздохнула Ася.
Брат, икая, сполз под стол. Отец с интересом разглядывал результат коллективнного творчества. Что думал Ковальский, никто не видел, потому что Макс наполовину высунулся в открытое окно – в комнате остались только задница и ноги, обтянутые добытыми где-то трениками «абибас».