- Как ты себе это представляешь? – нервно отозвался отец.
- Да очень просто. Все равно ведь дознается, и будешь потом доказывать, что не олень.
- А я олень и есть, - вздохнул Сорьонен. – Еще какой.
- Ну, спорить не буду, - хмыкнул Ян.
Крепкая рука со сбитыми костяшками лежала на рычаге переключения скоростей. Ася вспомнила, как на даче пару раз пыталась порулить, и механика, столь нежно любимая теткиным любовником, поставила ее в тупик. Потом дело потихоньку двинулось, но она умудрилась немного подпалить джипу сцепление, и обучение пришлось отложить до лучших времен.
Подумав об этом, она зацепилась за мысль – интересно, а отец с Яном перешли на русский, или все еще говорят по-немецки? Если да, то почему она их понимает?
- Прорвемся, - пообещал Дворжак. – Ты только поменьше воду мути, а? У тебя же охрененная дочка! Будь с ней честен, она справится, вот увидишь.
- Я постараюсь, - скрипнул отец.
- Не веришь?
- Да почему же...
- Я тебе точно говорю, - надавил Ян. – Я же смотрел, как она растет!
- Хреновый я отец, да? – спросил вдруг Сорьонен. – Моих детей – и то тебе растить пришлось.
- У меня и свои имеются, если что, - напомнил Дворжак. – Взрослые уже. Так что опыта уж всяко побольше, чем у тебя.
- Трое?
- Пятеро вообще-то!
- А в этом мире?
- В этом, сам видишь, не успели мы.
Ася слушала, забыв дышать. Оказывается, придурошный бандит из спортзала – еще и многодетный отец!
- Расскажи ей сразу, как сможешь, - твердо сказал Ян. – Иначе быть беде. Я видел.
- Я боюсь, - вдруг признался отец.
Дачу с зимы еще не навещали, и в доме застоялся холод. Весенняя ночь тоже была нежаркой – Ася ежилась, завернувшись в старый, пропахший сыростью и мышами теткин бушлат невероятного размера. Даже Лена, женщина видная и статная, помещалась в нем с большим запасом, что уж говорить о ее тощей племяннице.
- Сейчас печь растоплю, - пообещал Ковальский и занялся дровами.
Сорьонен бродил по дому с лунным видом, заглядывая то в один угол, то в другой, и ничего конкретного не делая. Перед старой, выгоревшей фотографией молодой Лены с учениками он завис и какое-то время стоял, не шевелясь. Ян, который уехал за водой на колонку, успел уже вернуться и бухнуть на пол два запотевших пятидесятилитровых бака, когда отец отмер и зашевелился.
В печи потрескивал огонь, спавший дом нехотя оживал.
Ковальский, который выспался по дороге, суетился на кухне, протирал стол, гремел посудой и чайником. Ян, который наоборот, устал, подсел к Асе на пыльный диван и задремал, откинув голову на стену. Рядышком устроился Ленин, который мерз и поджимал хвост, а еще периодически чихал.
Ася тоже хотела спать, но не давали непривычная обстановка и странный разговор, подслушанный по дороге. Понимала она и то, что единственный человек, от которого хоть чего-то вразумительного можно добиться – это как раз теткин любовник. Если, конечно, отец не связал его какой-нибудь клятвой. С него ведь станется!
- Ты спишь? – она осторожно пошевелила бандита за плечо.
Тот приоткрыл глаз – один, почему-то, со сна желтый и невразумительный – что-то прорычал и уронил голову Асе на колени. Чем полностью ее обезоружил. Ян был тяжелый, неудобный и норовил завалиться, и заодно стянуть с нее бушлат. Дворжака даже было немного жаль. Устал человек, сколько вез их еще, и неизвестно чем занимался до этого. Ася вздохнула и осторожно его обняла, чтобы не завалился на пол.
Проходивший мимо отец, который, очнувшись, снова стал шариться по дому с неведомой целью, взглянул на эту картину и чему-то кивнул.
- Что такого? – возмущенным шепотом уточнила Ася.
- Наконец-то ты его оценила, - подмигнул Сорьонен. – Он ведь тебя с самого рождения нянчил.
- А я думала, как-то позже появился...
- Ну, то появился. А рядом был.
- Откуда ты знаешь? Тебя-то не было!
- Я его попросил.
Ася прикрыла глаза. От отца ее порой укачивало в самом прямом смысле этого слова.
- Понятно, - сказала она просто для того, чтоб пока закончить этот разговор. – Я спать хочу. Можно?
- Спи, конечно. Я тебя потом наверх унесу, как дом согреется.
- И Ленина тоже, пожалуйста.
- И Ленина, - печально вздохнул отец. – Куда ж без него.
Ася фыркнула, закрыла глаза и покрепче обняла похрапывавшего у нее на коленях Яна. О том, что на ощупь он почему-то оказался шерстяной и теплый, да еще с волчьими ушами, подумать у нее сил уже не хватило.