Лариэс решил проигнорировать очевидное богохульство — все-таки существо, разменявшее пятую или даже шестую сотню лет, наверное, понимало в вопросах религии несколько больше, нежели он. Любопытство юноши, совершенно неуместное в сложившихся обстоятельствах, взяло-таки верх, и он спросил:
— О Ступивший на Путь Вечности, дозвольте вопрос.
— Дозволяю, — поморщился Кающийся. — И, если тебя не затруднит, в дальнейшем обращайся ко мне как-нибудь попроще.
— Прошу меня простить, о Ступивший на Путь Вечности.
— Хм-м…
— Извиняюсь, о Древний, — быстро поправился Лариэс, поняв, какой ответ от него ждут.
— Сойдет. Ладно, спрашивай.
— А это правда, ну, насчет перчаток?
Тонкие губы Ридгара расплылись в зловещей усмешке.
— Знаешь, что с любопытной кошкой сделали на базаре? — сухо осведомился он. — Хотя, в твоем случае следует говорить о любопытной рыси.
Лариэс с трудом сдержал гнев.
— Я просто задал вопрос, незачем оскорблять меня.
Кающийся медленно повернулся и в его взгляде появился неподдельный интерес.
— А ты, я погляжу, не так прост, как кажешься, виконт. Обычно люди трясутся от страха в моем обществе. И я уважаю храбрость, а потому отвечу: да, правда. Я ношу перчатки, потому что иначе пострадают невинные. В моих ладонях — смерть, и этого уже не изменить.
— Вы направляете свою силу лишь на тех, кто заслужил это? — Лариэсу вспомнилась детская сказочка про жадного дворянина, истязавшего крестьян, и обратившего на себя внимание древнего убийцы.
— К сожалению, далеко не на всех, — с оттенком неясной грусти ответил Ридгар. — Со времен Второй Войны Гнева я ограничен в выборе целей…
Древний собирался сказать что-то еще, но не успел — в пленников вонзились две стрелы или нечто, очень на них похожее. Первый выгнулся, страшно закричал, и обмяк. Второй последовал его примеру спустя секунду.
— Мертвы, — сообщила подлетевшая со скоростью галопирующей лошади Орелия. — Могу попытаться…
— Даже не вздумай тратить силу на эту падаль! — рыкнул на нее Ридгар.
Глаза Кающегося лихорадочно метались от крыши к крыше, он безуспешно пытался понять, откуда был сделан выстрел. Лариэс делал то же самое.
«Если бы он хотел нас убить», — промелькнула не самая приятная мысль, которую, однако, не удалось загнать в дальний угол памяти. — «Мы были бы мертвы».
— Не вижу ничего, — сухо сообщил Древний. — Щит, что насчет тебя?
— Нет. Наверное, это был тот сковывающий, что преследовал меня и швырнул свое заклинание в толпу.
— Скорее всего, и замечу, что этот тип хорошо прячется, — Ридгар замер на миг, точно прислушиваясь к чему-то, а его лицо исказила мука. — Ага, стало быть, туда. Ладно, попробую пройтись по следу.
С этими словами он шагнул под тень, отбрасываемую чудом сохранившемся лотком, и растворился в ней.
— Как ребенок, — проговорила Орелия, и ее капюшон колыхнулся.
Из этого Лариэс заключил, что она неодобрительно покачала головой.
— Прошу меня простить, о Ступившая на Путь Вечности?
— Неважно, — отозвалась Целительница, переводя взгляд на убитых пленников. — Можно было бы попытаться их вернуть, но Ридгар прав, у меня осталось слишком мало сил, лучше сберечь их для грядущего похода.
Она поднялась и вновь направилась к раненым.
— Юноша, полагаю, тебе не терпится отправиться во дворец, советую сделать это до того, как сюда прибудет стража. Сервус не посмотрит ни на титул, ни на чин.
— Это точно, — с усмешкой отозвался юноша. — И как его до сих пор не выгнали с позором за неуважение?
— У него хватает ума не попадаться на глаза твоей королеве, и дружить с канцлером, — охотно пояснила Орелия. — А еще он незаменим. Без этого человека городская стража перестанет работать. Но о достоинствах капитана Сервуса мы побеседуем в другой раз, а теперь — беги.
И Лариэс последовал ее мудрому совету.
— Ваше высочество, мы должны отменить поход! Риск слишком велик!
Лариэс вот уже десять минут как распинался перед принцем и добился только легкой понимающей улыбки, да кивка, рассыпавшего влажные золотистые кудри во все стороны. Великолепный и изящный, только что вышедший из купален Таривас Вентис, обнаженный по пояс, являл собой полную противоположность запыленному и окровавленному телохранителю, который прибежал во дворец прямо с места побоища и не успел ни сменить одежду, ни даже умыть лицо.
Принц, встретивший его в своих личных апартаментах, не выказал ни малейшего удивления или страха, напротив, он был бодр, весел и уверен в собственных силах. Таривас возлегал на кушетке и подкреплялся виноградом, точно патриций древнего Аэтернума, внимательно слушая телохранителя.