— Обещаю! — сказала девочка. — Я целую неделю делала вид, что ничего не знаю… Главное — ты нас не выдай!
Камилла посмотрела на девочку и внезапно ощутила прилив нежности. Впервые она почувствовала к этому ребенку с красивыми, слишком большими для ее симпатичного кошачьего личика синими глазами, глубокую привязанность, усиленную искренним желанием позаботиться о ней, защитить. Смириться с появлением Мелины в семье оказалось для Камиллы непросто. Ей захотелось попросить прощения за свое поведение, часто авторитарное, и за свою подозрительность.
— Мелина, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Знай, я люблю тебя, как родную сестру! И когда ты поступишь в коллеж, я буду о тебе заботиться! Никто не сделает тебе больно!
Мелина слушала ее с открытым ртом. Ее чувства к Камилле были сложными — нечто среднее между уважением и восхищением. Она с первого дня своего появления в семье ощущала, что приемная сестра относится к ней с недоверием. Однако девочка еще в приюте привыкла к тому, что бывают друзья и недруги, и у нее развилась поразительная способность приспосабливаться к обстоятельствам. Она бессознательно копировала поведение человека, с которым общалась, и отражала питаемые к ней чувства, словно зеркало. Неожиданные слова Камиллы нашли путь к ее сердцу.
— Я тоже тебя люблю, Камилла! И потом, у нас теперь есть общий секрет! Один на двоих! И ты права: мы не будем говорить о письмах при родителях.
Камилла и Мелина торжественно пообещали друг другу хранить секрет и, прислушиваясь, не раздастся ли шум в вестибюле, вышли из родительской спальни. Камилла повернулась к сестре и, приняв такой серьезный вид, что Мелина прыснула, сказала:
— Я точно знаю, что нам нужно сделать! В такой ситуации другого выхода просто нет. Вот мой план. Первое: ты пойдешь и наденешь халат, иначе окоченеешь от холода! Второе: чтобы показать, что мы ничегошеньки не знаем об этой истории с письмами, мы испечем шоколадный торт, огромный, с тонной крема!
— Браво! — зааплодировала младшая. — Я согласна!
И она побежала в свою комнату одеваться. Буквально скатившись по лестнице, она ворвалась в кухню, где Камилла уже доставала с полки тетрадь матери с кулинарными рецептами. Вскоре по всему дому разносился звон кастрюль и стук ложек, сопровождаемые хрустальным смехом двух сестер, которые наконец помирились, по-настоящему подружились.
Мари и Адриан вернулись домой нескоро. После мессы Жан-Батист Канар пригласил их на аперитив в кафе «Сюдри». Семья Дрюлиолей, закрыв свой магазин, направилась туда же. Словом, через какое-то время в кафе собралась веселая компания, с удовольствием поднимавшая бокалы за здоровье семьи Меснье. На смену подозрительности и сомнениям в сердца жителей городка возвращались добрые чувства, к которым примешивались угрызения совести.
Сидящая тут же Нанетт наслаждалась происходящим. Она давно отказалась от спиртного и очень удивилась, обнаружив в своей руке бокал с белым полусладким вином.
— Что ж, за такую замечательную мессу грех не выпить! — сказала она Мари, которая сидела рядом с ней. — Дельно говорил господин аббат, моя курочка!
— Да, дорогая Нан! И я последую его совету — буду сжигать эти письма сразу, если они еще будут приходить!
— И мы все тоже, Мари! — подхватила Жаннетт.
Никто не знал, кто отправлял эти клеветнические послания и зачем… Единственное, в чем не было сомнений, — это делалось из желания навредить семье Меснье, однако их автор потерпел поражение. С этого дня доктора и его супругу стали уважать и любить больше прежнего. И, ко всеобщему облегчению, вскоре письма перестали приходить в Обазин.
Однако страдания, причиненные этими анонимными посланиями, забылись не сразу. Мари и Адриан чувствовали себя оскорбленными в самых лучших чувствах. Их щедрость, доброта и гуманность не только были поставлены под сомнение, но и испачканы этой подлой клеветой. Когда их беспочвенно обвинили в дурных поступках, это было больно, но труднее оказалось пережить предательство тех, кто счел их способными на такое. Чета Меснье ощутила на себе всю тяжесть общественного осуждения, а такое не забывается!
Это весьма прискорбное дело так и не получило логического завершения, поскольку личность недруга установить не удалось. Адриан и Мари часто задавались этим вопросом, но безрезультатно. Зато большим утешением после этого трудного в их жизни периода стало сближение Камиллы и Мелины. Судя по всему, отныне девочек связывала искренняя и крепкая дружба.
— Еще одна тайна! — сказала Мари мужу однажды вечером. — Счастье, что они ничего не знают об этих ужасных письмах!