Гостьи заулыбались, польщенные таким комплиментом. Развеселившаяся Камилла попросила:
— Спойте, пожалуйста, что-нибудь для нас!
— Сейчас нельзя петь, мсье Меснье уже спит! — с беспокойством отозвалась Амели.
— Его комната на втором этаже, в дальней части дома, — внесла ясность Мари. — Вы ему не помешаете.
Нанетт поддержала просьбу Камиллы. Ей не хотелось, чтобы этот полный сюрпризов вечер заканчивался.
— Спойте, мои курочки! Это напомнит мне те вечера, когда несколько соседок собирались в доме колоть орехи и каждая пела какую-нибудь песню…
Мари-Эллен и Амели, отбивая ритм ладошками, запели:
В наши горы и в наши туманы
С ранних лет мы все влюблены!
На зеленых наших полянах
Протекают счастливые дни!
Нанетт радостно захлопала в ладоши.
— Как хорошо поют! Эта песня навевает воспоминания, верно, Мари?
— Да, мне тоже она очень нравится. Это правда, мы лучше себя чувствуем в наших краях, чем в больших городах. Если бы нам пришлось жить в Париже, это было бы ужасно!
В разговор поспешила вмешаться Камилла:
— Для меня это не было бы ужасно! Я уверена, Париж мне понравится. И я жду с нетерпением, когда мы с папой туда поедем!
Жаннетт, улыбаясь, высказала свое мнение:
— Мне тоже больше по сердцу Коррез с его лугами и россыпями цветов летом. Амели, спой «Когда снова сирень зацветет»!
— Хорошо! — с улыбкой кивнула девушка. — Ты готова, Мари-Эллен?
Когда снова сирень зацветет,
Мы пойдем гулять в долину!
Звони, серебристый колокол…
— Спасибо, мои дорогие! — сказала Мари. — Всегда на душе становится радостно, когда вас послушаешь. Правда, Камилла?
— Конечно! И так веселее… А теперь, мамочка, прошу, расскажи, как ты стала барышней из «Бори»!
— Хорошо. Когда Амели Кюзенак умерла от сердечного приступа, ее супруг рассказал мне правду. Оказалось, что он — мой отец, а моя мать — красивая артистка из Брива, с которой у него был роман. Мое рождение стоило матери жизни. И вот я в одночасье стала мадемуазель Кюзенак, меня поселили в большой комнате и отец засыпал меня подарками. Благодаря ему я смогла стать учительницей, он помог мне наверстать упущенное и сдать экзамены.
— И у тебя была кобылка! Мамочка, расскажи! — попросила Камилла.
— Да, у меня была кобылка… Послушная и невысокая, чтобы на нее легко было взбираться… Ее мне подарил папа. Видели бы вы, как я носилась галопом по проселочным дорогам!
— Вы ездили верхом, мадам Мари? — удивилась Жаннетт. — Просто не верится!
— Конечно ездила! Тогда я была дочкой богатого землевладельца, а теперь я — супруга доктора, — задумчиво проговорила Мари. — Но в жизни мне пришлось много работать, и работать тяжело… Моя жизнь не всегда была легкой.
Дверь кухни тихонько отворилась.
— Милые дамы развлекаются от души, насколько я мог услышать! — заметил Адриан с притворно грозным видом.
— Доктор Меснье, мы вас разбудили! — пробормотала Мари-Эллен, краснея от смущения.
— Не переживайте, вы ни в чем не виноваты, — успокоил ее доктор. — Мне пришлось спуститься, потому что звонил телефон и никто не подошел снять трубку.
Мари вскочила на ноги.
— Что еще случилось? — спросила она. — Не говори, что кому-то снова нужна твоя помощь!
— Не ходите никуда, мой зять! — подхватила Нанетт. — Вы же не собираетесь всю ночь провести на ногах?
— Думаю, так и будет. Тут уж ничего не поделаешь. Наш приятель-булочник обжегся. И, судя по всему, сильно. Я иду к нему. Думаю, это ненадолго. Возьму с собой медицинский саквояж.
Только теперь Мари заметила, что супруг полностью одет и обут. Это было вполне в его духе — он собрался так, чтобы никого не побеспокоить. Как только они оба вышли в вестибюль, Мари поцеловала его в губы.
— Любовь моя! Счастье, что не все наши вечера такие, как сегодня! Ты возьмешь выходной, и очень скоро!
— Мари, тебя послушать, так мне давно пора на пенсию… Но я ведь еще не так стар! И спать мне совсем не хочется. Возвращайся к нашим очаровательным гостьям, дорогая.
— Я только что рассказывала о своей юности. Эти воспоминания навевают на меня печаль, — тихо проговорила Мари. — Да и Нанетт еще немного — и заплакала бы. Впрочем, она плачет всякий раз, когда вспоминает о Пьере и о «Бори».
Адриан сочувственно кивнул. Потом потрепал жену по щеке и вышел. На улице дул порывистый ветер и все еще шел снег.
Мари какое-то время постояла, опершись спиной о створку тяжелой двери, потом прошла в кухню, где все ожидали ее возвращения. За это время у Нанетт переменилось настроение. Камилла предложила ей немного повязать, и она отозвалась ворчливо: