– Да. Но Эгейское море гораздо теплее, чем Атлантический океан! К тому же Мэг сильна, как лошадь.
Алекс прошлепал босыми ногами по пляжу, на каждой реснице висели капельки воды.
– Вы оба решили искупаться? Здорово! Отлично! Вспомнив что-то слышанное в детстве, он закричал:
– Головастик и Акула!
Миранда бегом устремилась к отмели и бросилась в первую же волну. Так никто не узнает, что соленые капли, появившиеся на лице, были неожиданными слезами.
Мэг на самом деле была счастливой. С самого первого дня пребывания на Артемии сложился определенный распорядок жизни, и он вполне устраивал ее. Если бы никакого распорядка не было вовсе, она могла бы проводить все дни в праздности и чувствовать себя замечательно, однако установившийся распорядок давал ощущение цели существования, стремление к ней и исполнения задуманного.
В июле стало так жарко, что любую работу к полудню приходилось прекращать. Они с Эми отказались от утренних купаний, посвятив эти два драгоценных часа работе в своих садах. Спиро Таксос расчистил землю от корней в старом огороде Евы Ковак, и бобы, посаженные Мэг, уже обвили своими стеблями деревья, и она собрала первые стручки. Зимние овощи также неплохо подросли, но в любом случае их урожай придется собирать уже Эми. Мэг знала, что к тому времени, когда они вызреют, ей придется уехать отсюда, и хотя она говорила, что вернется с ребенком сразу же, как только сможет, у нее самой не было в этом твердой уверенности.
После работы в саду оставшуюся часть утра она проводила за рисованием. Ее книга, достаточно простая, во многом зависела от очарования бледноватых акварелей, которые Мэг предпочитала другим краскам, а вилла, с царящей в ее атмосфере аурой двадцатых годов двадцатого столетия, казалось, побуждала Мэг рисовать рисунки, изобилующие мелкими деталями, ставшие такими немодными в настоящее время. У героев книги отсутствовали четкие контуры, не было застывших и примитивных фигур. Главная героиня – дочь Луны, Нокомис, – кочуя с одной страницы на другую, увлекала следом за собой облака звездной пыли. Позади каждой звезды виднелся лунный луч, то озорной и непослушный, то печальный; на каждого из них стоило посмотреть и узнать. Возможно, увлечение Эми округлыми формами в последние дни было чистым совпадением. Она настаивала, что композиция из огромных каменных футбольных мячей, которую она начала возводить в своем английском саду, символизировала плодородие и служила жертвой для богини Артемиды.
– Другими словами, – подтрунивала над ней Мэг, – все эти округлые формы – это луны.
– Вовсе нет. Я сотворила их по форме твоего живота, когда месяц назад во время наших купаний ты выходила из моря. Тогда я впервые заметила твою беременность. Мне понравилась округлость твоего живота.
Мэг посмотрела на пожилую женщину с притворной суровостью.
– Подобное заявление, мисс Смизерс, сойдет вам с рук в 1976 году. Однако мир был бы шокирован, услышь он нечто подобное в двадцатых годах.
Эми самодовольно улыбнулась.
Поздний ленч они неизменно проводили в бухте Барана, где, пережидая дневную жару, купались и немного спали. Именно там, понемногу рассказывая о страничках своих жизней, они находили много общего между собой.
– Мне казалось, что я всегда ревную к Еве.
– Но ты же сказала, что вы стали подругами.
– Ева всегда была моей подругой. Она всех любила. Очевидно… потому что я знала, что люблю ее… я позволила ей любить меня.
Мэг подумала о Питере, о том, как она, очевидно, позволила ему любить себя. Она ничего не сказала. Эми села и слегка потерла свои корявые ноги.
– Некоторым людям очень трудно принять дружбу. Они чувствуют, что ничего не могут дать взамен – свою дружбу они не берут в расчет, считая ее лишенной всякой ценности.
Мэг кивнула:
– Мне кажется мы… те люди… не знают собственной цены. У них нет должной самооценки, уважения к себе.
– Вот именно. Я думала, что Андроулис держит меня при себе, потому что я заботилась и ухаживала за ним на яхте лучше любого стюарда-мужчины. Однако дело было вовсе не в этом. – Эми рассмеялась одним из своих смешков, напоминавших хриплый лай. – Чертов мужик любил меня! Он любил нас обеих. Еву и меня. И когда я признала это, тогда я смогла полюбить Еву.
Мэг кивнула. Она полностью поняла все, что хотела сказать Эми. Она начала сбивчиво рассказывать Эми о Миранде. И о Питере. Затем некоторое время спустя Эми спросила:
– И с тех пор, как появился этот ребенок, ты освободилась от странной связи, существовавшей между тобой и сестрой?
– Мне кажется, да.
– И именно поэтому ты такая счастливая?
– Не знаю. Все в целом… этот отдых… так необычно. Мне кажется, что это именно то, что я искала всю свою жизнь. Но когда я вернусь… не станет ли все это казаться мне сном?
– Нет. Потому что я здесь. Удерживаю эту крепость для тебя. Я прожила свою жизнь так, как мечтала прожить, поэтому точно так же можешь и ты.
– Возможно. Во всяком случае, я напишу свою книгу. И оставлю Питера и Миранду. Я посадила свой сад.
Эми добавила:
– И завела нового друга.
С теплотой в голосе Мэг воскликнула:
– Да! И это, пожалуй, самое важное!
В тот вечер они отправились встречать паром и позаимствовали ослов миссис Таксос, чтобы доставить на них заказанные припасы. Мэг была охвачена идеей новой книги, и между остановками, во время которых она любовалась захватывающими дух окружающими пейзажами и понукала ослов, обсуждала ее с Эми.
– Для этого мне придется нарисовать каждую из скульптур в твоем саду, – сказала Мэг, задыхаясь не столько от возбуждения, которое сулила предстоящая работа, сколько от того, что размеры ее увеличились вдвое по сравнению с тем, какой она приехала на остров, а подъем теперь казался в два раза круче прежнего.
– Я назову эту книгу «Каменный сад», и все каменные фигуры будут иметь свои имена… Не кажется ли тебе, что попытка выразить все это словами может оказаться приторно-слащавой?
– Вовсе нет, если за дело возьмешься ты. У тебя есть дар, позволяющий убрать всякую приторность из твоих рассказов. Некоторые из твоих лунных лучей-детей оказались такими шалопаями.
Мэг разразилась смехом.
– Разумеется, я покажу тебе каждый свой рисунок и текст.
Эми задумчиво проговорила:
– Ты не успеешь закончить эту книгу до рождения ребенка, поэтому тебе придется вернуться сюда.
– Обязательно. А как же! А книга будет для детей постарше. Я хочу рассказать, как эти существа всегда жили в камне, а ты выпустила их на свободу. Ну как?
– Звучит немного пугающе.
– Вот именно.
– Что ж, во всяком случае, получится не приторно, не так ли?
– Нет… послушай, этот холм стал еще круче, чем когда я приехала на остров.
– Точно, а в 1929 году он вообще был пустяшным подъемчиком.
Они рассмеялись и не проронили ни слова, пока не достигли плато и не разгрузили поклажу. Эми хлопнула ослов по спинам, и те двинулись в обратный путь по дороге, а они молча смотрели, как серые силуэты двинулись домой в надвигающиеся сумерки.
Эми, взглянув на вещи, сказала:
– Я заберу их завтра. Сегодня я что-то устала. Пройдя шага три по обглоданной траве, Эми обернулась.
– Сегодня утром я получила еще одно письмо от Ковака.
– У него все в порядке?
Единственное, о чем не упоминала Мэг, это о сделанном Чарльзом предложении. Ей хотелось, чтобы он никогда не делал ей предложения. В действительности это обернулось тем, что Эми получала письма от Чарльза, а она нет.
– Судя по всему, хорошо. Предлагает тебе как можно скорее прилететь домой.
– Что-то он слишком суетится. Я не собираюсь бесцельно сидеть на месте.
– Да. Особенно если твоя подруга… Джилл – кажется, так? – поселилась в твоем доме. Тебе придется остановиться в отеле.
– Вот черт.
– Совершенно верно.
Стало почти темно; Эми вырисовывалась силуэтом на фоне темной травы, растущей на плато. Голос ее, казалось, звучал независимо от тела.
– Возможно, тебе следует знать кое-что. Понимаешь, Ева, возможно, не рассказывала ему. В случае если со мной что-нибудь случится, он так и не узнает. Да, мне кажется, я не нарушаю конфиденциальности. Кто-нибудь другой – кто-нибудь, не являющийся членом семьи, должен знать.