— Госпожа!
— О, приветствую тебя, Тракс.
Лоллия взяла в руки малахитовую доску для шашек, привезенную с Крита, и аккуратно поставила ее в небольшую потайную нишу. Ей было слышно, как Тракс шагнул с последней ступеньки с прохладный полумрак кладовой.
— Госпожа, управляющий сказал, что ты не едешь в Остию. Это так?
— Нет, не еду, — Лоллия посмотрела на мраморную нимфу, та оказалась чересчур высока и не помещалась в нишу. — Тракс, разве ты сейчас не должен помогать Флавии собирать ее вещи? Проследи, чтобы она не забыла взять свой яшмовый зверинец и жемчужные бусы. Это ее любимые вещи.
Но Тракс пропустил ее слова мимо ушей и подошел ближе. Лоллия еще ни разу не видела его таким взволнованным — руки его были сжаты в кулаки, но даже это не могло скрыть их дрожь.
— Госпожа, в городе оставаться небезопасно…
— А я не остаюсь. Я вместе с Корнелией и Марцеллой еду в Брундизий.
Тракс покачал головой.
— Ложь. Я ведь знаю тебя, госпожа.
— Похоже, что да, — кисло согласилась Лоллия. — Но не надо переживать из-за меня. Никто не посмеет предать разграблению Рим.
— Тогда почему ты отправляешь из города дочь?
— На всякий случай. Так мне спокойнее.
Второй шкаф был уже набит до отказа, и Лоллия захлопнула его. Если солдатня и вломится к ним в дом по крайней мере хотя бы часть дедовых вещей удастся спасти.
— Тебе понадобится охрана, — стоял на своем Тракс.
— Не переживай, если понадобится, я ее найму.
Было видно, что Тракс не решается что-то сказать.
— Госпожа, позволь мне остаться с тобой.
— Нет, ты поедешь с Флавией, — сказала она и увидела, что лицо Тракса темнее тучи. — Тракс, я прошу тебя.
Раб отвернулся. Лоллия невольно залюбовалась его золотистыми волосами, широкими плечами, четко очерченным галльским профилем и голубыми глазами. Ей хотелось запомнить его именно таким. С тех пор, как она перевезла его в дом своего деда, — измученного, с исполосованной кнутом спиной, — они не только не прикоснулись друг к другу, но даже не обменялись ни единым словом.
— Позволь, Тракс, задать тебе один вопрос, — Лоллия опустила глаза на чашу из слоновой кости, которую вертела в руках. — До того, как Фабий должен был отбыть на север, он заболел…
— Да, госпожа, — в голосе Тракса слышалась настороженность.
— Все говорили, якобы он отравился рыбой. На пиру у моего деда, который тот устроил в своем доме в честь Вителлия. Вроде бы ничего удивительно. Любой из гостей мог запросто получить отравление, если вынужден поглотить обед из пятидесяти блюд, а очистив желудок от первых пятидесяти, набить в него пятьдесят новых. Но только не Фабий — у него желудок крепкий, как у быка. До этого он не раз ел красную кефаль, и с ним ничего не случалось.
Тракс не осмеливался посмотреть ей в глаза.
— Ты пытался его отравить, я правильно понимаю?
Молчание.
— Я никому не скажу, — Лоллия вздохнула. — Я просто хочу знать.
— Вороний глаз, черные ягоды, — негромко произнес Тракс. — Но он их выблевал, когда очищал желудок между блюдами. Поэтому яда оказалось недостаточно, — Тракс вздохнул. — Может, так оно даже к лучшему. Мой Господь не одобряет убийств.
— Я думаю, твой господь простил тебя, Тракс. — Тем не менее Лоллия невольно вздрогнула, вспомнив, какие наказания полагаются рабу, посягнувшему на жизнь своего хозяина. Публичная казнь на форуме, вспарывание живота на арене — позорная, мучительная смерть. Тракс поставил под удар не только себя одного, а всех рабов в их доме, которых бы казнили вместе с ним за преступление, которого они не совершали. Да что там! В опасности оказалась даже жизнь ее деда. Парис жил в страхе несколько недель, опасаясь, что его обвинят в том, будто он пытался лишить жизни правую руку самого императора.
— Но почему, Тракс? Зачем тебе понадобился этот риск? Неужели только за то, что он тебя высек?
Тракс растерянно заморгал.
— Потому что он ударил тебя.
Его пальцы, легкие как мотыльки, прикоснулись к ее горлу — там, еще недавно красовался уродливый синяк, оставленный рукой Фабия, когда она пыталась встать на его защиту.
— Но ведь я того не стою! — воскликнула Лоллия. — Я всего лишь глупая бабенка, которая вечно меняет мужей, пьет слишком много вина и сорит деньгами.
— Ты была добра ко мне, — произнес Тракс.
— Я? Но ведь тебя высекли из-за меня. Это моя вина. Мне следовало знать, что Фабий не оставит это без последствий. Что он будет мстить.