Увидев ее, Отон широко улыбнулся.
— Корнелия Секунда! Хотя я предпочел бы называть тебя Марцеллой, как и ты сама. Твоя сестра завладела именем вашего рода, а такая женщина, как ты, заслуживаешь собственного имени!
Отон продолжал говорить, легко и непринужденно, но Марцелла, повернув голову, заметила, что значительная часть гостей отхлынула к Пизону, оставив Отона практически одного.
— Я вижу, народ не стал терять понапрасну времени и ринулся восхвалять восходящую звезду, забыв про заходящую.
— Ты думаешь, что мое солнце зашло? — с той же улыбкой поинтересовался Отон.
— А разве нет? — вопросом на вопрос ответила Марцелла. — Ты проиграл. И найдется немало тех, в том числе, присутствующих здесь и самого Пизона, кто с радостью станет наблюдать за твоим падением.
— Я надеюсь услышать от тебя похвалу в свой адрес. За то, с каким спокойствием я принимаю удары судьбы. Ведь если я сам это говорю, значит, дела у меня все равно обстоят великолепно.
— Что же тебе еще остается? — дерзко произнесла Марцелла. — Биться головой о стену и причитать? Завтра тайком подкупить жреца, чтобы тот напророчил Пизону дурные предзнаменования, и тогда суеверная солдатня снова соберется вокруг тебя?
Лицо Отона вытянулось от изумления.
— Моя дорогая Марцелла, я и представить себе не мог…
— Оставим ненужную благопристойность. Просто признай, что тебе хочется свернуть Пизону шею, и ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Отон рассмеялся.
— Да, мне действительно временами хочется свернуть этому напыщенному павлину шею. Особенно когда он отпускает бессмысленные, глупые шутки…
Марцелла на прощание улыбнулась сенатору, а сама отправилась к остальным гостям. Пожалуй, ей пора домой. Гай и Туллия пока ничего не знают, и она с удовольствием сообщит им это известие.
Кроме того, мне не терпится посмотреть на коровью морду Туллии, когда она попытается приструнить меня, а я отвечу ей, что предпочитаю следовать советам сестры. Будущей императрицы Рима.
Глава 4
— Ты не принесешь мне ячменной воды, любимая?
— С радостью, цезарь.
Пизон искренне рассмеялся.
— Не называй меня так!
— Почему же нет? — Корнелия поцеловала мужа. — Ведь ты все равно станешь императором.
Пизон снова рассмеялся и привлек ее к себе. По спине Корнелии пробежал приятный холодок.
Лучи скупого зимнего солнца, проникавшие в окна спальни, как будто немного согревали ее. Они легли спать всего несколько часов назад, когда дом покинули последние гости. Скорее даже не просто гости, а приближенные из их свиты. Да, теперь у нас есть свита!
— Ты опоздаешь, — пробормотала Корнелия между поцелуями. — Гальба хочет представить тебя войскам.
Жаль, что ей нельзя попасть в казармы преторианской гвардии, женщин туда не пускают. Пизон погладил жены по голове.
— Войска могут подождать.
— В самом деле? — произнесла Корнелия, целуя мужа в ответ.
Она надеялась, что он задержится, но Пизон с разочарованным стоном сел в кровати.
— Ты права, надо идти.
Корнелия одела мужа сама, отослав рабов прочь, после того как те принесли его лучшую тогу.
— Подними руку, нет, не эту, другую. Не шевелись, — командовала она, расправляя жесткие складки тоги.
— Я действительно сильно опаздываю, — простонал Пизон.
— Сошлись на свою похотливую жену, — отозвалась Корнелия, расправляя складку на плече мужа.
— Я намерен так и поступить, — насмешливо и одновременно строго отозвался Пизон, — и впоследствии непременно сделаю тебя Августой.
Корнелия с притворной скромностью улыбнулась, пряча свое возбуждение. Августа — в свое время этот титул император Август даровал своей супруге Ливии в знак ее добродетели и ума. Это давало ей право сидеть рядом с мужем на важных государственных приемах и политических собраниях.
— Но сенат может не одобрить этого решения. Я слишком молода, чтобы быть Августой.
— Одобрит. Это будет один из первых моих указов. — С этими словами Пизон накинул на голову край тоги. — Первое, что я сделаю, моя дорогая, это добьюсь того, чтобы Гальба выплатил преторианцам их деньги. Они давно этого ждут. Потому что если я смогу убедить его, солдаты перестанут роптать.
— Разве они станут роптать на тебя?
Он потянулся к ней и припал губами к ее губам. Их поцелуй длился до тех пор, пока снаружи не послышались чьи-то шаги. Пизон немедленно отстранился от жены. Корнелия тотчас стало жаль, что такой страстный поцелуй прервался. Впрочем, она понимала: наследник императора должен соблюдать соответствующий положению декорум, и потому с улыбкой повернулась к двери. На пороге, держа под мышкой шлем, стоял центурион Друз Денс. За его спиной Корнелия увидела еще двоих преторианцев в красных с золотом доспехах.