Внимательно рассматриваю доску, с прикрепленными фотографиями погибших и мест, где это произошло. Среди совсем не привлекательных картинок замечаю знакомую синюю куртку.
- Демьян? - вырывается неосознанно.
- Да.
- Н-н-но, - всё трясется и голос в том числе, - Его же убили?
Растерянно перевожу взгляды с Макса на Терехова. Последний стреляет в меня ответом:
- Это смерть? Смерть. Он подросток – подросток. Тем более кто сказал, что самоубийство нельзя подстроить?
- Вы считаете, что их всех убили. – выдыхаю я, отказываясь верить.
Пальцы холодеют. Нет. Этого не может быть.
- Лида?
Эхо.
В ушах звенит.
Морозит так, что я обнимаю себя руками.
Этого не может быть.
В лицо летит большая волна воды. Закрываю глаза, чувствуя как ручей стекает по подбородку, заливая мою одежду. Моргаю в нервном тике на Терехова, который в руках держит пустой кувшин воды.
- Поэтому мы не привлекаем подростков, - самодовольно говорит он. – Слишком впечатлительны.
- Я – не подросток, - сухим рукавом вытираюсь. – В моём возрасте люди детей рожают.
- Вот иди и рожай, а здесь тебе делать нечего, - возвышается надо мной угрожающе.
- Кир, - Макс затыкает его. – Я попросил Лиду. Поэтому ты будешь терпеть.
К моему удивлению он вновь садится за свой огромный стол и продолжает перекидывать теннисный мячик из одной руки в другую. Будто бы Макс на него имеет особое влияние. Нужно присмотреться повнимательнее к моему непосредственному работодателю.
Оглядев темно-розовое пятно на толстовке, пренебрежительно снимаю её, закинув на стул. На спине шуршит пластырь. Отгибаю пониже спортивный топ, откидываю стеснение прочь.
- Где они могли соприкасаться? – настаивает Макс.
А я решаю, что это долгожданный шанс проявить себя.
- Группы вконтакте.
- Просмотрены, - качает он головой.
- Телефонные книги, общие контакты в мессенджерах: ватцап, инстаграм, телеграм… Кружки, секции, увлечения.
- Стоп. – Кир поднимается с места и принимается перебирать личные дела на столе. – Вот оно. Компьютерные игры. – Он поднимает папку и опускает её на стол, смотрит на Макса. - Помнишь мама погибшей девочки говорила, что дочка много играет, Демьян так же. Нужно опросить остальных, и если информация совпадет, погонять Васяна по адресам.
- Вася – это наш системник, - помечает Макс.
- А сейчас едем к матери парашютиста. – он хватает куртку и уносится прочь, не удосуживаясь подождать нас.
Макс встает легко и просто, так словно ничего не произошло, и нам сейчас не надо догонять Терехова с его псих. расстройством.
- Он так всегда? – угадываю.
- Ты привыкнишь, - мягко улыбается. - Иногда его заносит.
- Могу поспорить чаще, чем иногда.
- Возможно.
- В любом случае выбора у нас особого нет. Кир – лучший специалсит в криминалистике.
- Ему всего двадцать семь, как он может быть лучшим? Мой папа в тридцать только звание получил.
Макс натянуто улыбается, чешет затылок, раздумывая стоит ли продолжать разгвор.
- У него особый случай.
- Какой? Он даже фамилию сменил, получил авторитет не через связи отца, а значит благодаря собственным заслугам.
- Мыслишь в верном направлении. Когда-нибудь догадаешься. – с этими словами он покидает кабинет.
У обоих манеры, как у динозавров. Подхватываю толстовку и выбегаю следом.
Дверь нам открывает печальная женщина в черном платке и в монастырском платье. Представляется Верой Геннадьевной.
- Проходите, Наденьке вкололи успокоительное, она должна скоро задремать.
Я прохожу внутрь, гордо следуя за Максом. Я помогла и чувствую от этого душевную возвышенность, будто бы я - птенец, и сама впервые, вспорхнула в небо.
- Сильно не радуйся, - шепчет Терехов на ухо, - Я мозговал эту идею последние пол часа, что мы пялились в доску, к тебе это никакого отношения не имеет.
Душа падает на землю, вместе с уголками губ. И мир вдруг перестает играть яркими красками. Серая квартира, грустно обставленная старой мебелью, встречает меня в коридоре.
Терехов проходит вперед, задевая моё плечо. Сжимая кулак, заточаю в нем свою злость. Хотя проходит она быстро, когда в одной из фоторамок вижу сегодняшнего парня, но живого и счастливого. Сердце колет от воспоминаний. Вытряхиваю их, останавливаясь у следователей.
Макс подпирает дверной проем, Терехов сидит на стуле у бледной женщины, обессиленно лежащей на диване.