- Кожа к коже Теперь хорошо.
Сильнее обнимаю, а он зарывает под одежду вторую руку.
С каждым чмоком вверх по его шее становлюсь смелее, ведь он не сопротивляется. Настигаю губы, со стоном раздвигаю их языком. Настойчиво зарываю руки в волосах, увлекаясь, а потом скольжу ладонью к ширинке.
- Мне и трахнуть тебя из жалости?
Его грубый голос убивает настрой. Не давая мне опомниться, Терехов вжимает меня лицом к боку машины. Его рука сжимает мою промежность через джинсу, сам он прижимается тесно к заднице.
Подождите… Из жалости?
- Это же вернёт твою подружку, да?
Обе его руки, под тканью футболки двигаются к груди и грубо сжимают ее. Вдавливаю пальцы в дверцы. Дыхание прерывисто срывает, когда он расстегивает мою ширинку, кусая ухо. Сдёргивает штанины вниз, оголяя ягодицы посреди чиста поля. Теряюсь в ощущениях. Я одновременно и оскорблена и возбуждена, а еще он почему-то не останавливается.
- Что мне ещё сделать, чтобы ты не плакала?
- Стой.
- Наконец-то!
Натянув штаны, разворачиваюсь к нему лицом.
- Ты всё перевернул с ног на голову!
- А ты оборзела!
Он отвечает с придыханием, руки на боках, смотрит куда-то в сторону, тяжело сглатывая.
- Я много выпила, а ты….
- Преподаю тебе урок. Ещё одна такая выходка и схлопочешь по заднице.
- Меня это должно демотивировать?
Он изменяется в лице. Делает пару шагов, загоняя обнаглевшую норку обратно в конуру.
- Ты бы знала, как я с тобой добр и чего мне стоит сдерживать себя, чтобы не наорать.
- Ты и так орёшь!
Выдыхает ведь воздух. Прикрывает веки и за время бездействия видимо обретает дзен, потому как звучит его спокойный голос:
- Допивай своё пойло и я отвезу тебя домой.
Он отходит на добрые три метра в сторону. От меня… И ждет.
Ну! Мы еще посмотрим. Смотрю на предстоящие мне выпить стаканы и в предвкушении потираю руки.
Глотаю. И почему он такой жестокий.
Пью. Игнорировать теперь будет.
Выпиваю.
- Всё!
Терехов смотрит на часы, недоверчиво оборачивается.
- Там же еще полбутылки оставалось…
- А теперь нету, - пьяно улыбаюсь.
В машине засыпаю. Когда я открываю глаза, Терехов уже берет меня на руки и куда-то несёт.
- Постой. – чувствую землю под ногами, но опора отсутствует и я начинаю падать. –Черт, Лида!
- Лида? – ещё один голос появляется в сознании, поглощенном темнотой.
- Следователь?
- Она бурно напилась. – говорит Кир, - Не без моей помощи.
- Милая ты как? – тёплая ладонь ласково поглаживает меня по голове.
Я разеваю челюсть, но звуки не выходят. Домофон звенит. Хлопает дверь.
25
-Ты здесь, что делаешь?
Игнорируя Терехова, присаживаюсь напротив тёть Веры. Её муженёк и, по совместительству отчим Ани, в отдалённости подпирает стенку.
Утром я проснулась... кого я обманываю, я продрала глаза к обеду и застала на своей кухне родителей.
Холодильник непривычно был завален едой. Мама готовила на плите что-то мясное, а папа пил кофе и смотрел новости по маленькому телевизору, который на моей памяти не работал.
-Уже проснулась?
Нет. Мне кажется я все ещё сплю, но отрезвляющая боль в голове говорила:
-Да.
-На столе таблетка, раствори в стакане воды, - мама продолжала водить лопаточкой по сковороде, а мне предстояло подобраться ещё ближе к папе.
-Привет, - нерешительно произнесла.
-Привет.
Взгляд хмурый, но не уничтожающий, а скорее скорбящий.
-Как вы... оказались здесь. Вам Терехов позвонил?
-Ты не помнишь? - вновь заговорила ма, - Мы приехали вчера вечером и застали тебя...
-Пьянующую в дрова на руках у этого. - продолжил за ней отец, а в конце от омерзения чуть не сплюнул.
-Чёрт. - зажмурившись, хватаюсь за голову.
Как же все неловко и...
-Я же не говорила, где живу?
Тогда то и наступило гнетущее молчание. Шестерёнки после вчерашней тренировки скрипели и стонали.
-Вы...!
-Ты только не злись! - мама присела рядом. - Мы с папой волновались. Нам ничего больше не оставалось, как...
-Следить за мной?!
-Скажешь это не нужно было? - папин бас прогремел на всю квартиру.
Опустила глаза. Воспоминания вчерашнего дня больно резанули по сердцу.
Взрыв. Крик. Туман.
-Нужно было. Спасибо. Я... в душ.
Побежала.
Побежала в спасительное место - старый душ с ободранной плиткой, чтобы постоять под струями горячей воды и поплакать. Я долго сотрясалась в рыданиях, пока не поняла, что плакать больше нечем. Слёзы закончились раньше горячей воды.
И вот сейчас я сидела, сохраняя серьёзный вид, перед теми, кто вчера потерял своего ребёнка.