- Нет. В отделении ничего, у её дома дежурит охрана – она не приезжала. Её телефон вне зоны, последний раз был активен здесь.
- Значит она пропала. – киваю сам себе.
- Слушай, поехали уже отсюда. Зачем тебе собака? Ей нужно запах дать.
- А у меня есть её вещица. Оставила у меня в машине.
Когда на местность опускается тьма, приезжает кинолог.
Выхватываю из бардачка её белье и незаметно кладу в пакетик, отдаю специалисту, а сам, следуя неизвестному зову, двигаюсь в амбар.
Повсюду сено, деревянные полы, перевёрнутая лестница. Забираюсь наверх и смотрю сывосока, подсвечивая помещение фонариком. Отчаяние наваливается тяжким грузом на плечи. И тогда замечаю едва заметное свечение. Вглядываюсь, опираясь о перила, пока чуть не свливаюсь с высоты второго этажа. Наконец-то! Быстро сбегаю вниз по ступенькам.
В свете фонаря, скрытая сеном, сверкала обойма. Рассматриваю её со всех сторон. Выстрел определённо был здесь. Но ни крови, ничего нет. Сено бы впитало её в себя. Рассерженно иду к выходу, как вдруг понимаю, что пол подо мной прогибается и стучит, так будто бы это крышка. Отвелекаюсь на собаку, заставшую в проходе, она как раз ведет носом по полу и останавливается рядом с моей ногой. Разгребаю сено, очищаю пол. Это и вправду крышка. Цепляю края, откидываю ее назад, а она с шумом поднимает столп пыли.
- Врубите фонарь в конце концов! Макс! Помоги с лестницей.
Мы тащим эту бандурину, пока сержант судорожно достает мобильный. Он включает свет, подсвечивая яму.
- Кирилл Владимирович, - его дрожащий голос нехило проходится по моим нервам.
- Что?! – раздраженно прыскаю, опуская лестницу рядом с люком.
- У нас кажется труп.
- Что?
Я выхватываю у него из рук фонарь и направляю его внутрь. Глаза мои лезут на лоб.
Бордовые пятна расходятся на бедре и животе. Футболка задрана, оголяет бледную кожу, ноги застыли в неестественной позе, будто бы она упала. Лицо закрыто тёмными волосами.
Я все еще свечу, когда туда прыгают сержанты. Один из них поворачиват голову, чтобы нашупать пульс, а я от шока чуть не роняю телефон.
Лида.
Перестаю дышать, замираю в ожидании слов.
- Слабый пульс бьётся.
Приказываю себе думать головой, отключить нахрен эти сраные чувства.
- Макс, ближайшая больница. – друг смотрит на Лиду, не веря своим глазам.
- Мы же ее на верную смерть… - тихо выговаривает.
- И без тебя знаю. Ближайшая больница! - чеканю каждое слово.
- Интернет здесь не ловит.
Я выхватываю ее холодное тело из рук сержантов и бегу к внедорожнику. Макс спешит следом. Сажусь за руль, а друга оставляю с Лидой на заднем сидении.
Выжимаю сто пятьдесят лошадиных сил из машины. Мы часто подскакиваем на карьерах, но скорость снижать я не намерен.
- Макс, снимай ремень.
- Что? – он опешил.
- Сними ремень и затяни ногу Лиды над раной.
- Что с интернетом. – спрашиваю, не сводя глаз с дороги.
- Поликлиника в двух километрах от нас.
Поджимаю уголок губ и выжимаю сто восемьдесят.
- Звони туда и пусть они в течение двух минут подготовят операционную, каталок не надо, сами добежим.
Макс кивает, бесприкословно выполяня мои поручения. Ярость пеленой застилает глаза. Он передает мне телефон с маршуртом пути.
У ворот нас встречает парень. Макс порывается взять Лиду на руки, но я отталкиваю его. Бегу за медбратом и передаю ее врачам. За ними закрывается белая дверь операционной.
- Что это всё значит? – Макс приземляется на соседнюю сидушку.
Массажирую лоб, сжимая веки.
- Это значит, что я ошибся.
Из-за глупой ненависти, подстегеутым ее обманом, подозревал ее.
- Пока еще ничего не ясно. Если ее пытались убить, значит она что-то знала.
- Но убийца – не она.
Со вздохом беру телефон и в контактах выбираю нужный номер.
- Алло, Марк Александрович? Ваша дочь найдена в подвале амбара в городской черте. Жива. Адрес кину сообщением.
- Ну у тебя и паузы драматические.
- Убийца сбежал, мотив преступления неизвестен. Заебись. - вздыхаю, сжимая голову руками.
- Если Лида выживит, то всё расскажет.
- Если?!
- То есть когда, - поправляется друг.
Со стаканчиками дешевого кофе сидим с Максом, когда в конце коридора видим бегущих отца и маму Лиды.
- Что с ней?! – женщина растеряна, растрёпана, ее лицо мокрое от слёз.
Отец скупой на эмоции, сейчас выглядит больше злым, чем расстроенным.
- Ушибы при падении, два огнестрельных ранения, сделанные из вашего нашумевшего пистолета.