— Ты понял? — Я успокоилась и подошла к возлюбленному.
— Oui. Кстати, — на лице небесного воина при тусклом свете фонарей отразилась улыбка, — я тут пропаду на пару деньков, ты не пугайся. Просто хочу тебе сюрприз один приготовить. Всё, как я люблю.
— Это обязательно? Ты меня опять оставляешь одну, Бальти?
— Не-а, я на некоторое время отлучусь, чтобы подготовить тебе такой подарок, который сможет тебя поразить! Ты только глянешь на него и обомлеешь, скажешь: «Ах, милый Бальтазар, это просто ошеломляюще! Феноменально! Невообразимо! Мать честная, что за диво!»
— Прям так и скажу? — От экспрессивной речи Бальтазара я расхохоталась. — А если нет?
— Да-а-а-а-а-а-а-а-а, Орели.
— И все равно не хочу, чтобы ты оставлял меня, родной.
— Дык, я же сегодня-завтра и все. Ты даже глазом моргнуть не успеешь, а сюрпрайс тут, как тут! — Он расставил руки в стороны и заулыбался во весь рот. — Иди ко мне, дорогуша, согреемся вместе.
Конечно послушала его.
***
— Вот где она? Дагон, я придурок.
Люцифер сидел на диване и задумчиво барабанил пальцами по нему. По его поведению, а также по тому, как нервно он теребил в руках смартфон, сразу было понятно, что он волнуется. Переживает за всё то, что случилось. Да, разумеется, он себя винил. Вспылил, не сдержал эмоций. Но ведь и объяснение этому было: он просто не хотел, чтобы дочь совершила очередную глупость, совершила то, о чём потом будет жалеть, приняла необдуманное решение, из-за которого потом бы только страдала. Он желал ей добра, счастья и хотел, чтобы жизнь у неё сложилась лучше, чем у него. И горько было осознавать, что она так и не поняла этого.
— Успокойся, повелитель, — молвила Князь Ада, наблюдая за Создателем. — Ты сам виноват в том, что произошло. Хотя… Она тоже глупо поступила. Даже маскироваться не умеет.
— Дагон! — на эмоциях вскочив, прикрикнул на неё архангел. — Я бы все равно всё узнал. Они не могли же вечно прятаться от меня. Лучше бы она выбрала этого пророка Папочкиного — Кевина, Самандриэля, Эфраима, да кого угодно, только не Бальтазара. Почему именно он?!
— Потому что он няшка, — с сарказмом констатировала темноволосая демонесса. — Я бы на твоем месте съела бы мороженку и расслабилась. Тоже мне проблема. Ну, конечно, пернатый кадр ещё тот, но мозг у него работает на «ура». Как и безрассудство. Даже не знаю, смогла бы я кинуть архистратига, который, кстати, тоже не промах. Михаил умён и это нужно быть уникумом, чтобы его обмануть.
— Короче, Дагон, найди мою дочь, хватит лясы точить, — раздраженно приказал Падший и плюхнулся в кресло. Он приложил пальцы к вискам и принялся их массажировать.
— А почему это не можешь сделать ты?
— Могу. Но я не думаю, что она будет рада меня видеть, а уж тем более говорить. Она не пойдет со мной, если увидит, ибо дочурка обижена и расстроена. А с тобой может и найти общий язык. Точнее, согласится вернуться домой.
— Не понимаю, что ты накрутил, ну ладно. Как прикажешь.
Желтоглазая демонесса вздохнула, закинула голову назад и отправилась на выход, что-то недовольно бурча себе под нос. Проводив взглядом подчиненную, Дьявол погрузился в тяжелые раздумья.
***
Я сидела на лавочке, прижавшись к Бальтазару, и никого не трогала. У меня не было никакого желания думать о чём-то плохом, о ссорах, скандалах и драмах, разыгравшихся вокруг нашего романа. Я наслаждалась присутствием любимого и тем, что он рядом в трудную минуту. А больше мне ничего не нужно было…
…И никто.
— Дагон? — Я удивилась, когда увидела её на детской площадке.— Что ты здесь делаешь?
— Ну, наконец-то. Обыскалась тебя уже, — выдохнула желтоглазая, подходя ближе и патетично вскидывая голову. — Даже для такого демона, как я, утомительно искать дочь Дьявола, учитывая круг её общения.
— Чего хотела?
Я была не рада появлению Князя Ада, ведь сразу догадалась о причине её визита. Но, Чака ради, решила промолчать и выслушать няньку. Вдруг у неё было что-то важное. И снова я поняла, насколько демонесса умна. Она сосредоточенно изучала меня, читала, словно открытую книгу и видела насквозь.
— Можешь его хотя бы выслушать, дивная мамзель?
— Зачем? Чего нового он мне скажет?
— Он не нарочно это сделал, Орели. Своими скрытностью и недальновидностью ты вынудила его свершить такое. Ты допускаешь ошибки, мамзель, одну за другой.
— Отец ударил меня и больно. Я не хочу домой, и это факт.
— Орели, Дагон права, — сказал вдруг Бальтазар, и я обернулась на него, изобразив на лице искреннее удивление. — Надо уметь прощать.
— Бальтазар, ты серьёзно? Ты сам понимаешь, что говоришь?
Я нахмурилась: даже возлюбленный на стороне отца!
— Да, и отдаю отчет своим словам. Дорогуша, это не дело. Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдала или ругалась с Люцифером.
— Мы тебя вдвоём будем уговаривать, принцесска?
— Орели, пожалуйста, ради наших отношений, — Бальтазар посмотрел на меня щенячьим взглядом, да таким, который даже Сэму Винчестеру свойственен не был, и я сдалась. Решила все-таки выслушать Дьявола, хотя обида на него никуда не делась.
— Хорошо, — согласилась, снова прижавшись к ангелу. — Только ради тебя, дорогой.
Небесный ребенок обнял меня, поцеловал, а потом, под шорох перьев, вместе со мной исчез.
— Про красотку Дагон забыли, да? — обидчиво крикнула в пустоту желтоглазая демон, после чего сделала выводы: — Двоим влюбленным третий не нужен. Эх, даже здесь кинули, словно прыщавую школьницу. Ну, мотылёк, берегись. Пойду, что ли, прогуляюсь по ночному городу или проведаю мистера Стивенса. Он меня там как раз на глинтвейнчик приглашал.
***
Лежа на кровати, я задумчиво наблюдала, как разноцветная хрустальная люстра под потолком меняла цвета: с синего на малиновый, а с малинового на красный, зеленый, золотистый. Занятие было, может быть, бессмысленное, но оно меня реально успокаивало. Злополучная рамочка с фотографией, которую нашел отец, стояла на видном месте. Теперь я могла любоваться снимком без зазрения совести. Правда раскрылась, и мои отношения стали известны не только Дагон.
Внезапно дверь в спальню открылась, и на пороге появился отец. Я знала, что он придёт, но не особо обрадовалась такому повороту событий.
— Дочь, я… Был неправ, — с порога начал говорить архангел, проходя в центр. — Понимаю, что я Люцифер и бла-бла-бла, не должен извиняться и все такое, но каюсь, искренне. Я не одобряю твои отношения с Бальтазаром, и на то есть причины: переживания мои за тебя. Просто не хочу, чтобы жизнь трахала мадемуазель Клайн во все дыры. Ты не должна ошибиться в выборе, а потом страдать, когда ангел тебя бросит и пойдет по бабам шляться. Когда застукаешь его в постели с какой-то сиськастой молодой любовницей! Думаешь, я буду рад видеть, как ты слёзы льешь? Как жизнь свою ломаешь, а она пинает тебя, словно Месси футбольный мяч.
— Даже если я буду на месте Месси и его мяча, я справлюсь, не сомневайся. А насчёт Бальтазара ты не прав. Он изменился, и я это чувствую. Всё, что было раньше — больше не имеет смысла, ибо он поумнел и образумился. Всем свойственно меняться.
— Мне сейчас так хочется возразить, Орели, но я не буду этого делать, чтобы не ругаться с тобой повторно. Чак с тобой, пускай будет так. Только не лей потом слёзы, когда окажется, что я прав был.
— Все сказал? — уже саркастично спросила я, больше не желая выслушивать его нравоучения.
Да, конфликты между родителями и детьми испокон-веков считались делом естественным и нормальным… А тем более, если родители не одобряли выбор их ребёнка и не любили будущего родственничка. Можно понять Люцифера, признаю, но факт того, что он дал мне пощёчину не выходил из головы и заставлял меня продолжать обижаться на отца. Я уселась на кровати и, подогнув под себя ноги, поинтересовалась:
— Ещё что-нибудь дополнишь?
— Делай, как считаешь нужным, — устало заявил архангел, направляясь к выходу. — Где ты с ним познакомилась? Жили ведь нормально. Но нет, Бальтазар умудрился всё испортить одним только своим появлением! Срань господня!