ВАЛЕНТИНА. Полный…
КАТЯ. Гад… моральный. (Подражая мужскому голосу.) «Зови меня папочкой… Деточка, и тебе не стыдно этим заниматься вместе с мамой?». Проповедник нашелся. Почему мне должно быть стыдно? Стыдно тому, кто за рубль купил, а продает за два! А то, чем мы торгуем, мы дешевле не купили. И дороже не продаем.
ВАЛЕНТИНА. Чем же он расплачиваться собирался?.. Или не собирался?
КАТЯ. Может, он Глебу заплатил?
ВАЛЕНТИНА. Щас! А если бы мы не понравились?.. Глеб сказал, что клиент рассчитается с нами. Триста я ему должна завезти. Надо было деньги вперед взять… Ложное чувство порядочности…
КАТЯ. Как же… Все-таки фирма, крыша…
ВАЛЕНТИНА. Да все они дырявые.
КАТЯ. Хорошие дела. Получается — мы на субботнике ночевали?
Валентина внимательно смотрит на Катю.
ВАЛЕНТИНА. Ты выходила?
КАТЯ. Я?.. Ну, выходила.
ВАЛЕНТИНА. Куда?
КАТЯ. Носик попудрить!.. Что, непонятно? В туалет, куда еще!
ВАЛЕНТИНА. А чего так долго?
КАТЯ. Думаешь, я у него деньги вытащила? Ты что!.. (Пауза.) Кстати, мамочка, ты тоже сюда выходила.
ВАЛЕНТИНА. Он попросил — я за шампанским вышла.
КАТЯ. Тебя тоже долго не было.
ВАЛЕНТИНА. Может быть. Только задушила его ты, а не я.
КАТЯ (хватает свою сумочку, выворачивает ее на стол перед Валей, кричит). На, смотри! (Плачет.) Я никогда… ничего… (Выворачивает карманы пальто.)
ВАЛЕНТИНА. Не ори. (Заглядывает в сумочку, ощупывает ее, сгребает мелочи со столика обратно в сумочку.)
КАТЯ. Ищейка!
ВАЛЕНТИНА. Деточка, не старайся. Я пять лет в школе работала. Учитель не обыскивает. Учитель ищет, кто нарушил дисциплину.
КАТЯ. Как в лагере.
ВАЛЕНТИНА. В каком лагере?!
КАТЯ (вытирает слёзы). Все на речку пошли, а я дежурила. У девчонки кулёк с вишнями под кроватью был… А я, дура, даже косточки не выбросила. Вечером она в слезы: «У меня вишню украли». Казалось, все на меня смотрят, только про это и думают. На следующий день мама привезла…
ВАЛЕНТИНА. Вишню.
КАТЯ. Я хотела той девочке подложить, а как?.. Просила маму меня забрать. Чтоб не было ни лагеря, ни стаканчика с косточками…
ВАЛЕНТИНА. Забрала?
КАТЯ. На вторую смену оставила. Они в то лето разводились…
ВАЛЕНТИНА. Что ж ты мне пела: «Семейные завтраки… Воскресные обеды…»
КАТЯ. Да, я вру! Притворяюсь. Но после той вишни ничего не крала!..
ВАЛЕНТИНА. Ладно, успокойся… Ты после развода с мамой жила?
КАТЯ. Да. Пока она замуж не вышла. В другой город.
ВАЛЕНТИНА. А ты?
КАТЯ. С теткой осталась. Пока она замуж не собралась.
ВАЛЕНТИНА. Тоже в другой город?
КАТЯ. В нашу квартиру.
ВАЛЕНТИНА. А отец?
КАТЯ. Сначала приезжал, молочными коктейлями угощал. Потом — через субботу… Через месяц… Сейчас даже не звонит.
ВАЛЕНТИНА. А мы фотографировались… Мне было тринадцать, когда они разошлись. Папа брал меня на выходные… Покупали пленку, щелкали друг друга. А в следующий выходной забирали в ателье фото, смотрели, смеялись… Пока гуляли — говорили о чем угодно, только не о главном. И вот как-то я стою в парке, среди деревьев… Хочу улыбнуться в объектив, а не получается. «Пап, — говорю, — когда ты вернешься? Мне плохо без тебя, и маме тоже». Сказала и заплакала. Отвернулась. А когда повернулась — увидела, как он плачет.
КАТЯ. Вернулся?
ВАЛЕНТИНА. Нет, а гулять мы с ним перестали… Уехал в командировку, потом вернулся — я заболела, потом еще что-то… Однажды зашла в то ателье. Приемщица меня узнала: «Что же, — говорит, — вы свои фото не забираете?» Последняя карточка — где я папу вернуться прошу… У первой урны всю пачку порвала и выбросила…
КАТЯ (перебивает ее). Тише!
ВАЛЕНТИНА. Что?
КАТЯ. Слышишь?
Звучит мелодия мобильного — «Черный бумер» — тихо, еле слышно.
ВАЛЕНТИНА. Я тебя просила выключить!
КАТЯ. Я выключила.
Валентина берет в руки пиджак, снова ощупывает его. Катя бросается в прихожую, возвращается с мужской курткой. Мелодия становится громче. Катя достает из кармана куртки мобильник.