— Да уж два года на одной улице живем. Я — в коммуналке. А гражданин вот дачку себе приобрел по соседству. Говорит, что на трудовые.
Известие это аукнулось на разные голоса. Даже студентка, отстранившись от книги, вздернула короткие мазки бровей:
— Богатенький женишок.
За нашими спинами раскатисто гоготнули парни. Не дожидаясь, когда пассажиры разовьют столь благодатную для пересудов тему, Корытов внушил земляку:
— Ты тут не митингуй! Для дела поставлен, делом и занимайся!
— Сговорились! — на лету уловил перемену в Корытове контролер. — За безбилетный проезд — троячок, такса пока старая.
— Давай, рисуй, ныне твой праздник, — буркнул Корытов, сунул пальцы в оттопыренный карман пиджака, заглянул туда как бы украдкой.
— Плюс стоимость билета. От Щурово едем или пораньше сели?
— Ну уж… — задохнулся от волнения Корытов. — Эт ты через край! Нет у тебя такого права.
— Есть, Корытов, есть. Если от Щурово, еще шестьдесят пять копеек.
— А вота! — с неожиданным проворством свернул кукиш кудлатый.
Можно было подумать, что контролер ничего иного от соседа не ожидал — так благодушно встретил он этот выпад:
— Э-э, милок, удивил чем. Мне и не то еще показывали… Ладно, отдохнул, и пойдем. Там дороже заплатишь.
— Никуда я с тобой не пойду.
— Давай, давай, без фокусов! — поднявшись с лавки, контролер жестко поторопил Корытова за плечо. Но тот не имел ни малейшего желания следовать дальше. Вжавшись спиной в сиденье, он глухо пригрозил:
— За насилие ответишь!
— Отвечу, отвечу. Свидетелей-то вон сколько. По акту тоже будет не в твою пользу… Ну?..
— Эй, служивый, оставь, — брезгливо скривив губы, произнес усатый. — Я за него заплачу.
Контролер не сразу оценил рассчитанность такого жеста, возможно приняв его за показную щедрость натуры. Несколько долгих секунд потребовалось ему, чтобы, поборов одному ему ведомые сомнения, с нажимом произнести:
— Слышишь, он за тебя заплатит, как за голь перекатную. Согласен?
— Нет! — твердо сказал Корытов, вызвав радостное оживление среди парней.
— Хар-рош гусь!
Между тем грубые, в заусеницах пальцы усатого отстегнули тугую кнопку бумажника, и из чрева его завораживающе блеснула глянцем перехлестнутая банковской лентой бледно-зеленая пачка полусоток.
— Ого! — с младенческой непосредственностью вырвалось у студентки.
— Ага! — тоном ниже спокойно подыграл голосом усатый: экая, мол, невидаль, деньги как деньги. Однако бумажник захлопнулся тотчас, а над проходом повис мятый червонец.
— Значит, берем, Корытов? — с усмешечкой произнес контролер.
— Нет! — сжав кулак, Корытов выставил его перед собой как знамя. — Нет моего на это согласия.
Не убедительно получилось, но эффектно. Рвался из человека актер, погребенный под дряблой житейской шелухой. Однако вместо прежнего удивления лицедейством копилась во мне от излияний Корытова только горечь: «Неужто алчность всякий раз побеждает в нем стремление сохранить хотя бы видимость человеческого достоинства?»
— Конечно, унизительно этак-то, — вроде бы посочувствовал контролер, забирая протянутые деньги. — Да ведь не привыкать. Чего ж артачиться, когда такую подачку дают?
— Не от чистого сердца, — убежденно сказал Корытов.
Парни снова хохотнули. Согласно покивав головой, контролер сдвинул на живот и отстегнул вышорканную до белизны кирзовую сумку:
— И без низкого поклона, да? И без «христа ради»?..
— Зануда ты, Старцев. На пенсию пора, там и будешь свою бабку воспитывать, а меня нечего, не тот возраст. Лучше спроси, откуда у добренького такое портмоне. За какие комбинации тыщи гребет.
У мужчины, отдавшего деньги, истончились и обескровились тонко сжатые губы:
— Ну ты ж и… Погоди, погоди, — резким движением ладони оборвал он контролера, взявшегося было стыдить Корытова, и перегнулся через проход столь близко к кудлатому, что тот на всякий случай вздернул до подбородка округлое плечо, — По себе, значит, меряешь всех? Ну, ну… — Мужчина помолчал, вглядываясь в одутловатое лицо Корытова. — Глаза-то слезливые. Сварщиком работал?
— Было когда-то, — нехотя отозвался Корытов.
— А разряд?
— Пятый.
— Значит, и сейчас можешь! У меня в бригаде таких, как ты, с закидонами, считай, каждый второй. И хорошо работаем. Большие деньги даром не платят. Особого комфорта, конечно, нет, но место в вагончике могу пообещать, до зимы.
— Хе-хе, — облегченно расслабился Корытов. — А здоровье тоже обещаешь или как?
— Зачем обещать? С лопатой справляешься — и хорош! Будешь жилье сибирякам строить, будут тебя люди уважать. Человеком будешь. Что не пьешь, не куришь — зачтется.