Я стала грызть себя, как голодная собака кость. На руке остались следы — слабая пародия на компенсацию. Безумие, поглотившее меня, как очевидно, уже давно, вылилось в опустошающую истерику.
Глор спросила меня, что было в нём такого, чего нет в других, и тут оказался выход. Я стала вытеснять его другими людьми. Верёвки? Я нашла того, кем можно заменить и это. Намерение — вот где сила, а я хочу забыть его, — забыть до последнего шрама. Завтра среда, и я еду к Мастеру шибари. Про него говорят: «Путь верёвки начинается в сердце». Он наверняка мне поможет».
В коридоре тихонько скрипит дверь, но для Греты это звучит паровозным гудком — она подпрыгивает на месте:
— Чёрт. Чёрт!
Слышатся лёгкие, невесомые шаги. Аккуратно Грета кладёт тетрадь рядом с подушкой и наступает на упавшую ранее ручку. Наклоняется, суетливо нашаривает её под кроватью, подбирает, быстро суёт в дневник, бешено пролистав его до чистых страниц в наивной надежде, что она лежала именно там.
Метнувшись в душевую, она кидается к мусорному ведру, вытаскивает оттуда пакет, на дне которого одиноко лежит коробка из-под простокваши, и устремляется на выход, где и сталкивается лицом к лицу с хозяйкой дневника.
У неё миндалевидные, серые с голубизной глаза; изящная шея — того и гляди, переломится, — и худое, на грани истощения тело, одетое в лёгкий сарафан. На ногах — тонких, как две лучины — кожаные сандалики. Странная неподвижность выразительного взгляда придает ей некую ненормальность, будто бы девушка смотрит вглубь себя, — и это настораживает, отстраняет. Каштановые волосы с отдельными прядями, отливающими красной медью, непослушны, взлохмаченным облаком обрамляют лицо, обтекают плечи, багровая и шероховатая кожа которых шелушится и облазит тонкими полупрозрачными плёнками. Дышит отрывисто, почти не моргает — зрелище трогательное, в чём-то даже драматичное и ранимое, с некоторой долей обречённости и трагизма, будто у приговорённой к смерти. От неё исходит странное спокойствие, будто человек потерял всё, что имел, и потому бояться ему больше нечего.
— Я уже закончила, — искусственная улыбка Греты напоминает гримасу. — Вот, осталось заменить, — она выныривает в коридор, ловко просочившись между девушкой и тележкой; хватает рулон с мусорными пакетами и криво, со второго раза отчленяет один из них.
— Давайте, я сама, — отвечает та, протягивая руку — на тонком запястье поперёк вен проступают белые шрамы, похожие на ивовые прутики, внедрённые подкожно.
Она свободно забирает пакет и молча закрывает перед лицом ошарашенной Греты дверь.
К читателю.
Дорогой читатель.
Я вынуждена удалить полную версию черновиков в связи с редактированием и подготовкой книги к изданию. Сейчас книга издана, в бумажном виде. Спасибо, что всё это время поддерживали меня.
С любовью, автор.
Конец ознакомительного фрагмента