Она моргает, моргает, – как-то так беззащитно, с усилием, с непониманием, – и взгляд начинает блуждать. Отвечает совсем невпопад:
– Я хочу родить тебе мальчика… и девочку. И на море ещё хочу.
– Детей? С чего Вы взяли, что я хочу детей? – брезгливо морщится он, испуганно пятясь, словно боится заразиться детьми через воздух. Хлопает по карману с презервативами. – И какое нахрен море, когда столько насущных проблем?
– Тогда… купи мне прокладки… пожалуйста.
– Что?! – он дёргается, и лицо искажает болезненная гримаса.
– Мне… нужно… – беспомощно говорит Соня, вяло взмахнув рукой и вновь приложив её к пылающей щеке.
– Фу, – кривится он. – Фу!
Исчезает, хлопает дверью.
…Вернётся он заполночь с карманами, набитыми под завязку синими фантиками. Разумеется, без прокладок.
…«Он спросил, понятно ли мне. Только дуры не понимают с первого раза… Он прав, – медленно пишет Соня в середине своего дневника, оставшись наедине. – Только так и надо воспитывать дур. Ему виднее. Учитель и должен быть строгим. Сама виновата. Будь хорошей девочкой, детка! Получишь тогда и любовь, и секс, и пиццу ранч с помидорками. А прокладки купи сама».
Грете этих страниц прочесть не доведётся.
Именно их спустя время Соня яростно уничтожит, выдёрнув целый блок и этим едва не разорвав тетрадь пополам, – на толстых скрепках останутся куски бумажного мяса. Насильно успокоившись, с долей извращённой педантичности, каждый лист затем она расчленит на полосочки, и по одной сосредоточенно будет их пережёвывать, сидя на коврике у себя в комнатушке. Ночь расширится, наполнится шорохом бегающих тараканов, вытеснит розовый свет из её груди. Так, совершенно конкретным образом она будет заполнять свою внутреннюю бездонную пустоту, с которой останется один на один, – пустота будет болеть, разбавляясь лишь послевкусием целлюлозы и едкой желчи.
Одну страничку она построчно зарисует каракулями, старательно замалёвывая белый цвет и случайно оставив в живых: «навсегда», «никогда» и «Он Бог».
Глава 7
Выбить дурь…
Семнадцатый номер превращается для Греты в библиотеку, где в нижнем ящике тумбочки лежит одна-единственная книга – пухлый, несмотря на выдранные страницы, Сонин дневник. Быстро прибравшись у соседей и оставив тележку в коридоре, Грета торопливо бежит читать. Записей всё прибавляется, и остаётся всего с десяток чистых страниц, хотя под конец, как она нетерпеливо заглянула однажды, речь идёт исключительно о персиках и о море. Подумаешь, море! То, что в начале – куда интереснее!
И она, прихватив с собой тряпку и очиститель для зеркала, воровато оглядевшись, стучится в дверь, открывает её ключом, прокрадывается в номер, извлекает тетрадь и с нездоровым интересом читает дальше, присев на край идеально заправленной кровати.
«Семь шрамов. Он оставил мне. Семь. Шрамов», – написано далее сильно изменившимся почерком.
За домом начинается лес и вырубка с ровными насаждениями сосен. Солнечный день. Дивными розовыми соцветиями пылают метёлки высоченного иван-чая, опыляемые трудолюбивыми пчёлами и шмелями. Мужчина набирает полную ладонь земляники. Сосредоточенно кормит Соню, – она берёт тёплые ягоды губами, целует шершавую кожу на его руке с глубокой, будто врезанной линией жизни; блаженно жмурится.
И потом радостно прыгает туда-сюда через грязную колею – с одного подсохшего края на другой.
– Леди, Вы можете идти спокойно? – морщится мужчина.
– А что? – беззаботно кричит она. – Я веду себя как дура? – и тут же осекается: – Ой…
– Что ж, – в некоторой степени задумчивости произносит мужчина. – Сегодня будем выбивать из Вас дурь, леди.
Он достаёт из кармана нож-выкидуху – вечный спутник, сопровождающий его при выходе из дома, – со щелчком открывает и в одно движение срезает с ближайшей берёзы толстую нижнюю ветку. Быстро очищает её от мелких веточек, листьев и почек… Соскабливает заусенцы. Как ни в чём не бывало шагает дальше.
Соня догоняет его.
– Что это? – настороженно спрашивает она, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить ветку – тянется и тут же одёргивает себя.
– Сделаю, как Вы просили.
И он так рассекает веткой воздух, что тот мучительно взвизгивает.
– Ты что! Не надо! Я не просила! – нервно смеётся Соня. – Я пошутила!
– Шуток не существует, – отвечает мужчина сурово, складывая нож и убирая его в карман.
Солнце ныряет за чёрную тучу, надрывно вскаркивают вороны, и день становится вмиг зловещим.