Потом шагнул к куче тёмных тюков, на вершине которой шевелился Сухан. Сбоку, из под носового навеса, имевшегося на этой лодии, донеслось несколько неуверенно:
— Господин…
— Привет, Трифена. Их только двое было?
— Господин! Ты пришёл! Я услышала! Там Елица была! Господи! Я знала! Я молилась…
— Ты не ответила.
— Да! Их оставалось на лодке двое. Господин! Я так рада! Гневайся на меня! Наказывай меня! Бей меня! Ты пришёл за мной! Слава Пресвятой Богородице!
Унять Трифену удалось не сразу. Хорошо, что она была связана и засунута в какой-то меховой мешок под этим низеньким навесом. Встать в полный рост она не могла. Не смогла и задушить меня. Только поэтому я и остался живым.
Пока я гладил её по лицу и пытался остановить этот плач сквозь радость, Сухан нашёл сходни и перекинул на берег. Чарджи притащил Елицу, и я сдал подружек друг другу. Счастье их было искренним, а нервы — не к чёрту. Так что слёзы… вплоть до икоты. Что не удивительно после таких приключений.
Малость подумавши, мы с Чарджи обнаружили интересную закономерность: все сегодняшние покойники были упокоены без пролития крови. Каждый раз бить железом было или — неудобно, или — руки другим заняты. Наверное, это что-то значит. Во всяком случае, отсутствие крови и следов явной борьбы на берегу позволяет попробовать сбить с толку всю эту остальную… мокшу.
Мы затащили на борт трупы обоих береговых сторожей, чуть прибрались у костра и аккуратненько развязали канат. Гипотеза о побеге части экипажа с хищением судна и груза — получает право на существование. Что создаёт нам дополнительную проблему — Филькина лодочка. Чарджи выразил своё резкое неудовольствие. Но сдержанно — это самое разумное решение. И утопал в темноту — забирать наш пердуновский речной транспорт.
А мы, не дожидаясь его — вот только на смену караулов, или чего тут у них, мне нарваться осталось! — снялись со стоянки. Сухан встал к рулевому веслу и вывел лодку на стрежень.
— Сухан, а как ты узнаёшь, что мы на самой сильной струе? Нет, я понимаю, что середину реки можно определить по плеску волн о берега. Но ведь стрежень не всегда посередине.
— Где течение сильное — там глубоко. Звучит иначе.
Ну что сказать? «Глубокая вода тихо течёт» — русская народная мудрость. Как известно, хороший слух нужен не для того, чтобы слышать звуки, а для того, чтобы слушать тишину.
Возбуждение от удачно проведённой боевой операции постепенно оставляло меня. Снова стало холодно. Надо что-нибудь из мертвяковской одежды подобрать, а то в кольчужке на голое тело… На моё шевеление из-под носового навеса высунулись две девичьи головки. Я автоматически погладил Трифену по щёчке и был пойман за руку:
— Ой, господине! Руки-то какие холодные. Замёрз же совсем. А давай к нам — у нас тут тепло.
Если кто думает, что я буду отказываться… Нет, я, конечно, устал, и перенервничал, и … Но это — в прошлом. Вот сейчас водичкой забортной ополоснусь… Шипение Елицы с упоминание пресловутых хорьков, сопровождавшее стягивание кольчужки через голову, я проигнорировал. При моём приближении, она вылетела из этого мешка пулей. Ну и ладно. Потом пришла холодненькая, после своего умывания, Трифена.
А мешок такой называется — «медвежья полость». Я раньше никак понять не мог: зачем медведям — полость. Где она у них? Брюшную полость — знаю, гайморова полость — помню, полость кенгурячьей сумки — слышал. Но медвежья… А она, оказывается — не для медведей, она — для людей. Которые конкретного мишку — убили, шкурку — сняли, мешок из неё — пошили. Для тепла. И теперь два молодых голых разнополых человеческих тела в медвежьей полости очень быстро… перестают замерзать. Даже совсем наоборот — дышать нечем. Пришлось откинуть клапан этого… места близкого общения. Пока я… близко общался, Трифена — делилась впечатлениями от похищения.
Прежде всего, она попыталась доказать свою невиновность в этом инциденте:
— Я же не знала! Видела сквозь дрёму, что они мимо прошли, по реке вверх, но и подумать не могла. А они нас углядели, к берегу пристали выше и… О-ой! Господин мой! Что ж ты делаешь! Ещё…
Что я делаю — я знаю. Но рассказывать не буду, занят я. Что твоей вины нет — не верю. Вы должны были подумать о том, что вздремнуть в пустынном месте в зоне видимости с реки — опасно. Но «разбор полётов» будем делать позже. А пока главное — все целы.