— Простите. — Она взяла кухонное полотенце и принялась вытирать лужу на столе. — Чем могу быть полезна?
— Я получила фотографии. Моего мужа.
Вики взглянула на часы. В Торонто почти полдень, стало быть, в Виннипеге около одиннадцати. «Кто бы мог подумать. Рекламе, оказывается, иногда можно доверять. Я наткнулась на курьера, который соблюдает сроки вручения корреспонденции».
— Это несомненно мой муж, мисс Нельсон. Это определенно он. — В голосе миссис Симмонс слышались слезы.
— Тогда я сегодня же предъявлю материалы полиции. Они возьмут его и еще до вечера свяжутся с вами.
— Да, но ведь уик-энд...
— Полиция работает и в конце недели, миссис Симмонс. Не беспокойтесь. И я лично вам гарантирую, что ему не удастся сбежать.
— Вы действительно уверены?
— Абсолютно.
— Мне только хотелось спросить его, почему он так ужасно поступил с нами...
Боль, звучавшая в голосе другой женщины, заставила пальцы Вики, державшие трубку, напрячься так, что побелели костяшки. Сдерживать свой гнев ей удавалось только до конца разговора.
— Чтоб тебя черти разодрали, подонок, поганый сукин сын!
Блокнот, который она швырнула в стену, ударился о нее с такой силой, что переплет развалился, и отдельные листки бумаги разлетелись по полу, словно стайка потревоженных птиц.
— Кто-нибудь из тех, кого я знаю? — поинтересовался Селуччи. Он с трудом уклонился от столкновения с блокнотом и полагал, что должен благодарить судьбу за то, что не опрокинул на себя кружку с горячим кофе.
— Нет. — Вики порывисто встала с табурета, оттолкнув его с такой яростью, что тот отлетел и перевернулся.
— Что-то связанное с поиском пропавших? — Догадаться было нетрудно; он знал суть этой истории и слышал, как его подруга в разговоре по телефону произносила фамилию Симмонс. Кроме того, он знал Вики, и если к ней можно было применить любые эпитеты, назвать ее простодушной было нельзя, хотя ее реакции всегда стремились к абсолютной прямоте.
— Мерзкий засранец! — взорвалась Вики; ее очки немедленно съехали на кончик носа, так что ей пришлось резко вскинуть голову, чтобы водрузить их на место. — Ему плевать на страдания, которым он подверг свою семью. Если бы ты слышал ее, Майк! Он разрушил буквально все, во что эта несчастная женщина верила. По крайней мере, когда она думала, что он умер, у нее оставались воспоминания, но и они теперь разлетелись ко всем чертям. Он просто раздавил ее, ты представляешь, она даже обозлиться на него как следует не в состоянии.
— И потому ты решила обозлиться на него вместо нее.
— А почему бы и нет?
Он пожал плечами.
— Почему бы и нет, в самом деле. — Близко, и отнюдь не понаслышке знакомый с характером Вики, Майк Селуччи думал, что видит в этой вспышке гнева нечто большее, чем женскую обиду. Бог знает, она достаточно повидала горя за годы службы в полиции и никогда — ну, разве что изредка — не выказывала свои чувства с такой непосредственностью. — Твоя мать, она пришла в такую же ярость, когда вас бросил отец?
Вики резко остановилась и внимательно взглянула на него.
— Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, о чем я говорила?
— Твой отец бросил твою мать. И тебя.
— Мой отец, по крайней мере, сохранил остатки достоинства и не скрывал своих намерений.
— А твоя мать в результате этого вынуждена была содержать вас обеих. Возможно, у нее просто не хватало времени, чтобы как следует рассердиться.
Глаза женщины зловеще сузились.
— О чем, дьявол тебя побери, ты толкуешь?
Селуччи прекрасно видел приближающуюся грозу, но не мог упустить такую возможность. Уже долгое время все предвещало разговор на подобную тему, а ее гнев по поводу миссис. Симмонс оставил его подругу столь беззащитной эмоционально, что он понимал, что лучшего шанса ему никогда не представится. «Какого черта? Если так должно случиться, то я, по крайней мере, не должен быть безоружен».
— Я говорю, нравится это тебе или нет, о тебе и обо мне.
— И несешь полную ерунду.
— Я говорю о том, что ты настолько боишься брать на себя конкретные обязательства, что едва ли согласишься признать, что нас связывает нечто большее, чем дружба. И я понимаю, в чем тут дело. Понимаю, что из-за того, что отец вас бросил, и из-за того, что произошло впоследствии с твоей матерью, ты считаешь, что тебе просто необходимо держать в жестких рамках наши взаимоотношения...
Вики раздраженно фыркнула.
— Неужели полицейское управление заставило тебя прослушать очередной семинар по психологической совместимости?
Он постарался сдержаться и не обращать внимания на ехидство подруги.
— ...Но все это произошло более двадцати лет тому назад, и, Вики, этому следует положить конец.
Ее губы презрительно скривились.
— Иначе что?
— Да ничего, собственно. Я не собираюсь ставить тебе какие-либо условия.
— Это ты о Генри, верно? Подумать только, ты и впрямь ревнуешь.
Бессмысленно было вынуждать ее посмотреть правде в глаза, если он сам этого избегал.
— Ты чертовски права. Я действительно ревную тебя к Генри. Не желаю делить тебя еще с кем-нибудь. И особенно с кем-то, кто... кто... — Майк так и не нашел слов, чтобы объяснить, что именно чувствует по поводу Генри Фицроя, и даже если бы смог, не его это дело. Усилием воли он отогнал эту мысль. — В конце концов, мы говорим не о Генри, а о нас с тобой.
— С нами не случилось ничего плохого. — Взгляд Вики упорно избегал мужчину, стоявшего напротив нее. — Почему бы нам не продолжить прежние отношения?
— Потому что они ведут в никуда!
Каждое отрывистое слово заставляло женщину содрогаться.
— Вики, я устал оттого, что считаюсь всего-навсего твоим приятелем. Ты должна осознать, что я...
— Заткнись! — Ее руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Ну уж нет. — Он покачал головой. — На этот раз тебе придется выслушать.
— Это моя квартира. И я не обязана выслушивать всякий вздор.
— Придется, черт возьми. — Он встал прямо перед ней, раскачиваясь на пятках и тоже сжав руки в кулаки. Как ни хотелось ему схватить подругу за плечи и встряхнуть хорошенько, он не желал иметь дело с ее контратакой, которая, в чем он ничуть не сомневался, последовала бы неминуемо. Перебранка на тему «кто здесь больший шовинист?» в данной ситуации ничего не добавила бы.
— Такой разговор я завел не в первый раз, Вики, и, между прочим, не в последний, так что лучше бы тебе с этим смириться. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой. Почему тебе так трудно осознать это?
— А почему бы тебе просто не принять меня и нас, такой, какая я есть? Какими мы являемся на самом деле. — Слова она произносила с трудом, сквозь сжатые зубы.
Селуччи откинул со лба непослушную прядь и безуспешно попытался привести в норму дыхание.
— Последние пять проклятых лет я только тем и занимаюсь, что принимаю тебя и нас. Наступило время встретиться где-то посередине.
— Убирайся.
— Что?
— Убирайся вон из моей квартиры! НЕМЕДЛЕННО!
Дрожа от необходимости крепко держать себя в руках, Майк обошел подругу и схватил с крючка у двери пальто. Просовывая руки в рукава, он обернулся. Собственный гнев не позволил ему определить, что означает выражение ее лица.
— Только еще одна вещь, Вики. Я все же не твой чертов отец.
Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что ее оказалось достаточно, чтобы сотряслось все здание.
Буквально через мгновенье она опять распахнулась.
— И не забудь позвонить своей матери!
Кофейная кружка, ударившаяся о дверь, разлетелась на тысячи осколков.
— И что же ты сделала?
— Сделала что? — взорвалась Вики. Кратко передавая Генри суть разгоревшегося спора, она ухитрилась снова прийти почти в то же самое состояние. Не помогло даже то, что женщина знала, что ей следовало бы помалкивать, но, когда Фицрой спросил, что ее беспокоит, она, как оказалось, не смогла удержаться и пересказала приведшую ее в такое бешенство перепалку со всеми подробностями.