Я просыпаюсь…
С каждым днем все более мрачные и более бредовые сны.
Другой сон. Он преследует меня уже несколько дней. Он возвращается. Света вокруг нет. Хотя и не темно. Но нет звезд, нет никаких огней. Странно, но неба тоже нет. Есть что-то над головой, но не видно — что. Я иду сквозь толпу. Хотя это не толпа. Это очередь к Нему. Но я продираюсь сквозь эту очередь. Я иду прямо к нему, и все расступаются. Такое впечатление, что меня знают. А мне безумно хочется, чтобы кто-то ответил мне на вопрос: кто я? Я не знаю, куда идти, что делать, так как я не знаю, кто я. Человек я или нет, почему со мной случается то, что случается, кто мною играет, кто? Он висит где-то впереди вниз головой на перевернутом кресте. Все эти люди… Они стоят в очереди к нему. Я медленно, но уверенно подхожу к нему. Он смотрит на меня. У него лицо Анатолия Александровича. Он смотрит на меня и пакостно усмехается. Он смеется надо мной, но его глаза серьезны. Он висит вверх ногами на перевернутом кресте, а его глаза на одном уровне с моими. Он саркастически усмехается и спрашивает:
"Ну? Задавай свой вопрос. Я знаю, зачем ты пришла ко мне. — Он спрашивает меня, а на его лице такая противная ухмылка… — Ну же! Задавай свой вопрос!"
Он смеется надо мной, он язвит. Он знает все на свете, и я для него ничто.
"Я знаю, зачем ты пришла! Задавай свой вопрос!".
Он говорит это и смеется надо мной. Вокруг становится тихо, и все ждут… Я смотрю ему в глаза и спрашиваю:
"Скажи мне, кто я?"
Он перестает смеяться. Он испугался. Я вижу, как он пытается сказать что-то, но почему-то опасается.
"Кто я? — я почти срываюсь на крик. — Кто я?! Кто я?.." — повторяю я уже тихо. Он странно смотрит на меня.
"Почему?! Почему ты спросила именно это? — Он кричит на меня, потому что испуган. — Почему из всех возможных вопросов ты спросила именно этот?"
"Кто я? Разве ты не знаешь?"
"Я — знаю".
Он поеживается. Он страшится и боится моего вопроса!
"Так кто я?!"
"Я не могу тебе ответить тебе, понимаешь? Не могу!"
Все начинает рассыпаться. Пол проваливается куда-то вниз, все разлетается в разные стороны. Остаемся только он — на перевернутом кресте — и я.