Капитан снова расслабленно откинулся на спинку кресла и насладился повисшей паузой.
– Штраф от ста до трехсот тысяч рублей, либо в размере заработной платы или иного дохода за период от года до двух, либо… – он снова сделал паузу, – лишение свободы на срок до четырех лет.
Илья улыбнулся и развел в стороны руки.
– Все.
Катерина порывисто отвернулась. Илья совсем тихо добавил в удаляющуюся спину.
– Пиши. Но я бы не советовал.
Катя, сделав шаг, застыла.
– У тебя опять разыгралась паранойя, девочка, – он вздохнул. – А с учетом того, что ты незаконно проникла в квартиру обвиняемого тобой человека, о чем имеется видеозапись…
Катерина резко развернулась и долго смотрела в глаза бывшего мужа.
– Завтра. Позвони мне завтра, девочка. Я смогу тебя успокоить…
Проводив взглядом стремительно пробежавшую по холлу бывшую жену, Илья снова усмехнулся.
– Ладно, ручку – дарю, – добавил он в сторону захлопнувшейся входной двери.
17.19. Понедельник 9 мая 1988 г., г. Ленинград, ул. Вавиловых, map #1836.
Ротвейлер с зажатым в зубах щенком, вылетевший из разбитого оконного проема первого этажа роддома, приземлился, подняв тучу пыли, на все четыре лапы и, изогнувшись, обратил окровавленную морду к окну. Спустя пару секунд ожидания, он утробно зарычал, не размыкая челюстей. Словно восприняв это за команду, из проема вывалилась вторая собака и, повизгивая и болтая в воздухе лапами, с тяжелым скрежетом когтей по асфальту приземлилась рядом с первым псом.
Щенок с трудом разлепил натянутые к загривку веки и испуганно пискнул, дернув поджатым хвостиком. Вторая собака, поднявшись, наконец, из пыли, удивленно повертела головой и, заскулив, упала на брюхо, вжав морду в асфальт между передними лапами. Кобель опустил попискивающего щенка на землю, прижал его лапой, пресекая попытку к бегству, и коротко рыкнул на спутницу.
Пассажиры битком набитого хмурыми людьми автобуса с военными номерами, выруливающего из дворов напротив роддома, по сторонам старались не смотреть. Вид опустевших затихших улиц не способствовал возвращению утраченного праздничного настроения. У большинства в мозгу крутилось такое забытое и страшное слово, как "эвакуация". Примостившаяся у окна рыхлая тетка с большим ярко-красным чемоданом на коленях в очередной раз шумно вздохнула и обвела хмурых пассажиров затравленным взглядом.
– А куда везут-то, а? Правду говорят, что это, – последнее слово она протянула хриплым шепотом, выпучив глаза, – только у нас, на севере?
Сжатые со всех боков спинами, локтями и вещами беженцы хмурились и отводили глаза. Тетка снова вздохнула и отвернулась к окну.
– А у меня в южных районах и нету никого… – она прислонилась лбом к стеклу и проводила глазами бегущую медленнее автобуса собачью семейку. – Вон, даже звери эвакуируются…
21.12. Пятница 14 мая 2010 г., г. Санкт-Петербург, ул. Гатчинская.
Был еще один тревожный момент – Сережкин мобильник уже несколько часов отвечал короткими гудками. Так долго не разговаривают, это неправильно. В Интернете? А зачем по мобильному-то? Домашний же по-прежнему не отвечает…
Но сейчас Катерина, наконец, все сможет выяснить. Открылось одно очень интересное обстоятельство – оказалось, что еще неделю назад Сережка заходил к ней домой и, не застав, вручил маме ключ от своей квартиры. И ни словом не обмолвился, засранец!
Мама тоже хороша…
На всякий случай Катя несколько секунд подавила на кнопку звонка и только потом вставила ключ в замок.
Старушка слегка вздрогнула от хлопка соседской двери и оторвалась от глазка.
– От! Курица ужо со своим ключом шастает…
Из кухни донесся громкий стон и ворчание невестки.
– Мама! Верните ведро! Оно же пустое…
Катерина в сумерках прихожей прислонилась спиной к двери и прислушалась. Ей опять почудились незнакомые голоса. Соседи, наверное…
– Сережка! – осторожно крикнула она в вязкую тишину квартиры. – Ирина Владимировна! Есть кто дома?
Не дождавшись ответа, Катя сделала пару шагов и заглянула на кухню. Стол украшала большая миска с овощным салатом и пара высоких стаканов. Поднявшееся откуда-то из живота тревожное чувство повисло незримой стеной в той части коридора, что вела к комнатам. Проглотив подкативший к горлу комок, Катерина не решилась сразу пробить это препятствие и малодушно свернула на кухню.
– Э-эй…
Салат выглядел нетронутым, но было в нем что-то такое… несвежее, что ли. Девушка осторожно взяла из миски ложку и попробовала. Сметана на вкус оказалась чуть подкисшей. Решительно развернувшись, Катерина быстрым шагом прошла к комнате Сергея и замерла на пороге, чуть не споткнувшись о тело Ирины Владимировны.
18.00. Понедельник 9 мая 1988 г., г. Киев, плац Киевской Гарнизонной Военной Комендатуры, map #1836.
– Караул! Равняйсь! Для встречи дежурного по караулам – смирно!
Курсанты вытянулись в струнку и чуть наклонились вперед, выполнив команду строго по уставу. Выслушав доклад помощника, дежурный майор развернулся к напрягшемуся строю и, строго по сценарию, кровожадно сверкнул глазами.
– Первая шеренга-а-а… – он сделал значительную паузу, старательно выкатывая глаза, – девять шагов! Вторая шеренга – шесть шагов! Третья шеренга – три шага вперед! Шаго-о-ом… Арш!!!
От разлинованного асфальта плаца дружно отскочили к небу, согнав птиц с ветвей ближайших деревьев, девять раскатистых ударов десятков подкованных сапог.
– Начальники караулов – ко мне!
Двое взводных, пошедшие в караул со своими курсантами, отделились от строя и бегом бросились к дежурному. Для заступающих на дежурство караульных и разводящих это означало паузу. Небольшую. Совсем небольшую. Можно чуток расслабиться. Можно, но не рекомендуется. Для стоящего в середине первой шеренги второго разводящего первого караула младшего сержанта Андрея Бутченко этой паузы не существовало.
А существовала для него жуткая каша в голове, густо заваренная прошедшей ночью. Теперь он знал тех сержантов, что вчера притащили злополучную кассету. Это те, что сбежали с его поста сегодня вечером, через три часа от настоящего момента…
Сбежали? Сбегут?… Андрей в очередной раз потряс головой, в слабой надежде выбросить из мозга возникший конфликт времен.
А потом они угнали (угонят?) прикрепленный к караулу тягач…
– Первая шеренга, головные уборы – снять!
Дежурный с помощником и два начальника караула не торопясь двинулись за спинами застывших в первой шеренге курсантов, придирчиво осматривая стриженые затылки на "соответствие" уставу.
А потом будет… Война? Немцы? Андрей снова потряс головой, и каша в мозгах вязко булькнула.
– Капитан! Что у вас за шевеление в строю?!!
Взводный подскочил к Андрею и зашипел в ухо:
– Бутченко, ты что? Рехнулся?
Слова капитана пытались пробиться в мозг, но бессильно вязли где-то в районе барабанных перепонок.
– Вторая шеренга, головные уборы – снять! Документы, носовые платки, расчески и иголки с ниткой – к осмотру!
Кирпичная стена комендатуры по ту сторону плаца плыла перед глазами Андрея, и сквозь ее двухметровую толщу ему мерещились сторожевые вышки, связанные между собой сверкающей колючей проволокой.
Олеська… В темноте черепной коробки взлетела и повисла, отплевываясь ледяным огнем, осветительная ракета. Ноздри Андрея раздулись, втягивая тяжелый болотный смрад, и на предплечья навалилась тяжесть мертвого тела. Отгоняя видение посеченной осколками куртки и пропитанной оранжевой в свете ракеты кровью блузки, Андрей в очередной раз дернул подбородком.