Вера услышала свое имя.
— Вы что это там обо мне судачите? — громко спросила она Санду, прищуривая свои озорные глаза.
— Да вот говорим, что тебя никакие беды не берут, — не смущаясь, ответила ей Санда. — Все-то ты поешь да пляшешь.
Вера повела бровями.
— А чего же мне не петь? Вон у Анны, сестры Гаргоса, голос такой, что противно слушать, а заливается каждый день на всю улицу, хоть уши затыкай. Что же мне не петь?
— Чудачка! Анна Гаргос в городских туфлях ходит, тебе с нею не равняться.
Вера пожала плечами.
— Ну и что ж, что в туфлях? Протанцует две минуты — «ах, ох, устала», о работе уж и говорить нечего. А я босиком до утра пропляшу, лишь бы музыка была!
И Вера задорно подняла до колен юбку, любуясь своими округлыми упругими икрами, крепкими маленькими ступнями.
К Вере подошла хозяйка, полногрудая Домника Негрян; улыбаясь, взяла ее за плечи, прижала к стене.
— Брось ты про Анну — нашла, о ком говорить. Спой лучше.
Вера улыбнулась, посмотрела кругом; заметила, что девушки примолкли, мигнула Мариоре и деланным басом запела:
Окинула взглядом девушек, вместе с ними громко засмеялась над своей выходкой, подумала и снова запела, но уже высоким голосом:
— Ну и затянула! Это стариковская песня, — сказала Домника. — Давай что-нибудь другое…
Вера умолкла. Минуту сидела с опущенной головой, потом запела медленно и задумчиво:
К голосу Веры присоединилось еще несколько голосов:
И снова перебила Домника:
— Не нужно грустное, Вера!
Вера откашлялась, взглянула на приунывшую Мариору. И ее ровный выразительный голос полетел уже бодрый и веселый:
И девушки поддержали мощным, радостным хором:
— Что-то кавалеры не идут, — шепнула Санда на ухо Мариоре.
В это время раздался негромкий стук в окно. Девушки разом оборвали песню, зашикали друг на друга.
— Пришли!
Они переглядывались, краснели, улыбались. Одна вскочила, пригнулась, чтобы не было видно из окна, подбежала к двери и на веревке повесила над нею ворох душистого василька — так, чтобы, когда дверь откроется, василек упал на вошедшего.
Потом Домника строгим голосом крикнула:
— Да! Войдите!
Первым входил Виктор Греку. Василек качнулся, гибкими стеблями осыпал ему голову, плечи, лег в ноги. Виктор отряхнулся, чуть улыбнулся, по-кошачьи мягко повел плечами. Был он высокий, тонкий. Как влитый, сидел на нем городской пиджак с прямыми плечами, — один Кир знал, что на этот пиджак Виктор выклянчил у отца последние деньги. Широкую шляпу Виктор молодцевато заломил набок. Из-под нее точно нечаянно высыпались на лоб пушистые светлые волосы. Дрожащий огонек светильника осветил правильные тонкие черты его лица.
— Добрый вечер!
— Добрый! — нестройно ответили девушки, опуская глаза.
Вошли Дионица, Кир, Николай Штрибул, несколько незнакомых Мариоре парней из Журлешт.
— Можно к вам?
— Гостям рады, — сдержанно проговорили девушки. — Садитесь, не подпирайте потолок — не обвалится…
— Смотри, ты не только на детей, и на внуков напряла, — шутил Николай, подходя к Домнике и усаживаясь возле нее.
— Ну, конечно! — рассмеялась та.
— А на меня?
— На тебя жена напрядет.
Виктор сел на лайцы неподалеку от присмиревшей Санды, играя тонким стеблем василька, бесцеремонно разглядывал девушек и тихо говорил с ребятами. Санда украдкой взглядывала на Виктора.