Дионица подвинулся к Васыле, тронул его за пояс.
— Скажи… Вот когда отца в городе арестовали, ты все равно учился?
— Учился.
— Бесплатно? Ведь отец уж не мог за тебя платить.
Васыле закинул назад голову, первый раз за весь вечер рассмеялся:
— Чудак! Да кто ж меня стал бы держать бесплатно?!
— А откуда же деньги? — озадаченно посмотрел на него Кир.
— Так. Зарабатывал иногда.
— Ну? — Дионица даже привстал. — Можно учиться и работать?
— Можно… — Васыле прикрыл глаза, потом резким движением руки отбросил назад волосы. — Можно… Вот! Расскажу вам. — Он закусил губу, помолчал. — Мне четырнадцать лет было. Что я умел? Если на фабрику — кто лицеиста возьмет? Ну, знакомые устроили… Я танцевал хорошо… Пляски всякие… Гимназистка одна была, тоже бедная. Иляной звали. Подрядились мы с ней в ресторан один плясать. Костюмы нам дали, заработок, конечно, жалкий… Вообще противно: жрут все, пьяные, а ты их ублажай. Да что делать? Танцуем вечер, другой. Понравится — деньги прямо бросают, вот! А не понравится — и бутылкой запустят. Несколько дней прошло, ничего… А однажды пригласили нас… Да не пригласили, затащили за столики… А потом один Илянку силой на колени себе посадил… — Губы Васыле сломала кривая улыбка; он вздохнул, потом быстро оглянулся, увидел расширенные глаза Мариоры. — Ну… Эх, и бил я их! Потом выбрались мы за кулисы да в слезы, верите? И я и она. И бежать… Знакомые рассердились: не хочешь, гордишься… Илянка после полы мыть ходила, а девочки в гимназии узнали, засмеяли, так она совсем учиться бросила. А мне теперь танцы… тошнит от них, вот до чего!..
Невесть как в касу пробрались ночные бабочки, целый рой всяких жучков и мотыльков. Они садились на лайцы, вились около тощего фитилька.
Все замолчали и смотрели на этот одинокий дрожащий язычок огня, на хоровод бабочек вокруг него.
Потом решили, что каждый должен дать клятву: даже если не будет согласен в чем с товарищами, посторонним никому ни слова.
— Смотри, ты одна у нас девочка. Может, трудно будет молчать? — обратился Васыле к Мариоре.
— Умру — не скажу! — покраснев от волнения, пообещала Мариора.
— Что — она? Вот с братцем моим надо поговорить, — сказал Кир и кивнул на Виктора.
— Отстань! За кого ты меня принимаешь? — обиделся тот.
В воскресенье Мариору долго будил молодой солнечный луч; он пробрался в дырку платка, которым было занавешено окно, пошарил по постели Мариоры — охапке полыни и василька, — потом исчез, а через несколько минут очутился на ее глазах. Длинные ресницы девушки задрожали, она улыбнулась, но продолжала спать.
И только осторожный стук в дверь заставил ее вскочить с лайц.
Она накинула платок и, совсем еще сонная, в венке распустившихся волос, пробежала сени, открыла дверь касы.
У крыльца стоял Дионица. Он был босиком, но одет по-воскресному: полотняная чистая рубаха туго затянута красным поясом. Видно, он бежал: на щеках играл жаркий румянец, который особенно оттеняла смоль волос.
Дионица задержал ее руку в своей.
— Рано разбудил?
— Нет! Как раз пора. Свежо! — Мариора дрогнула плечами и улыбнулась.
— Умываться будешь?
Они вместе побежали к колодцу. Ноги тонули в обрызганных росой зарослях дикой моркови и полыни.
Дионица с разбегу перепрыгнул широкую сухую канаву. А когда Мариора, приостановившись перед нею, тоже прыгнула и чуть не упала, он обеими руками поймал ее. Девушка от неожиданности вскрикнула, они покружились на месте и, громко смеясь, побежали дальше.
Колодец, полунакрытый старым ноздреватым жерновом, позеленевшим от времени и сырости, дохнул на них холодом. Маленьким ведерком, укрепленным на шесте, черпали через узенькое отверстие белесую от извести воду. Дионица поливал Мариоре на руки. Потом пили прямо из ведерка — зубы ломило от холода.
Вдруг Дионица схватил Мариору за кисть руки, сильно сжал и заглянул в глаза:
— Тебе Виктор нравится?
Мариора засмеялась, свободной рукой брызнула в лицо Дионицы водой из ведра.
— Чем он мне мог понравиться?
— Да?
Дионица отпустил ее руку, подолом рубахи вытер лицо. И вдруг — Мариора не успела ничего сказать — быстро поцеловал ее в щеку. Мариора растерянно и сердито посмотрела на него.
Но потом они наперегонки побежали в село, и Мариора опять смеялась, шумно дышала… Дионица хотел поймать ее за руку, она не давалась.
Поравнявшись со школой, Мариора пошла шагом, всматриваясь в окна низкого старого дома. Он был запущен: стекла грязные, некоторые разбиты.