Подхватив, Климов осторожно опустил его на землю.
Оглянулся. И тут заговорила рация:
— Седьмой, я Пятый. Как ты там?
«Если не ответить, начнется паника», — подумал Климов и, понижая голос, чтобы не узнали, глухо вымолвил:
— Нормально. — Выслушал короткий анекдот про тещу. Посмеялся. Сам ответно рассказал другой, про Сару и Абрама. Услышал смех еще двоих, а там и голос старшего. Тот проверял посты.
— Пятый?
— Я!
— Как ты?
— На ять.
— Четвертый с тобой?
— Рядом.
— Тагды «ой».
Рации, как понял Климов, были не у всех, а через одного.
Если Третий — старший, то пилот вертолета, по идее, — Второй, поскольку Первым может быть только Зиновий.
Климов осторожно двинулся в обход площадки. Нужно было уяснить расположение постов.
«Восьмого, Седьмого и Шестого уже нет, — подвел первые итоги Климов. — Первый и Второй, конечно же, сидят в кабине вертолета, готовые в любой момент подняться в воздух. Значит, остаются Пятый, Четвертый и старший — Третий».
Не так много, решил Климов, и лег на землю. Он наконец-то разглядел в потемках вертолет. По виду — восьмиместный. Стоял он в самом центре крохотной площадки, хвостовой частью в сторону Климова. Около него прохаживался старший. Такой же рослый и плечистый, как и все его парни. Не теряя ни секунды, Климов прижался к земле и бесшумно пополз к вертолету. Дождь и ветер колотили в спину старшего, он невольно отворачивал лицо, сутулился и отходил все дальше… Климова это вполне устраивало. Пистолет с глушителем сейчас пришелся бы кстати. Можно было бы почти моментально снять старшего и взять на мушку Первого… Зиновия. Продолжить детскую игру в «пятнашки».
Оказавшись под вертолетом, Климов осторожно вытащил взрыватель с усиком-антенной и примагнитил его к бензобаку. Затем быстро откатился в сторону, достал портативный зубной аппарат, крохотную и надежную в работе «Мицуету», вставил титановое сверлышко и нажал кнопку. Легкий свист стремительно вращавшегося бора был совершенно не слышен в шуме ветра. Климов вспомнил, как легко и безболезненно сверлила его зуб японская машинка, и приставил бешено вращавшееся тонкое сверло к металлу бензобака. «Дзы-ы», — тонко прожужжал бор и мгновенно провалился в пустоту.
Климов выдернул сверло и сразу же услышал, как из бензобака потекла тонкая, упругая струя горючего.
Не выпуская из вида старшего, Климов отполз к краю площадки и, помня, что на горной щебенке легко поскользнуться, медленно двинулся разыскивать оставшихся часовых.
Главное для него сейчас — надежность и скрытность. Один неверный шаг — и все пропало.
Как он и предполагал, Пятый стоял недалеко от вертолета, на самой крутизне горного спуска. Климов залег среди каменных обломков и пополз. Выбрал за крупным валуном место для засады, сел на корточки и притаился. Рацию и «Мицуету» он давно уже выбросил, чтобы не мешали. Оставил самое необходимое, нож, два пистолета.
Когда Пятый включил рацию и что-то глухо сказал старшему, Климов вскочил и по-кошачьи мягко перепрыгнул через глыбу валуна. Присел, застыл. Ощущая тревожные нотки в голосе Пятого, невольно оглянулся. Никого. Светало. Климов все фиксировал и замечал. Кривые ветви дерева. Фигура. Шорох. Легкое покашливание… Крутой, почти отвесный склон горы, и ровная, как стол, площадка с вертолетом.
Тихо и очень-очень медленно, выдерживая низкую стойку змеи, Климов подкрадывался, подбирался к явно нервничавшему охраннику:
— Ни Леха, ни Толян не отвечают…
Прыжок с ножом. Точный удар.
И все — в доли секунды.
Голова Пятого упала на грудь, зубы лязгнули. Он еще раз дернулся и вытянулся на земле. Климов успел отметить бледное пятно лица, страдальческий излом бровей и пену на губах.
Подхватив автомат и рацию, Климов быстро побежал в ту сторону, где, по его расчетам, был Четвертый.
— Третий, я Пятый, — сдавленной скороговоркой прохрипел он на бегу, заметив впереди фигуру часового. — Леха молчит, узнай, в чем дело?
Увидев Четвертого, стоявшего у края пропасти, Климов поднялся во весь рост и, продолжая говорить по рации, старался громко и отчетливо произносить подслушанные имена Лехи и Толяна.
— Что с ними? — возбужденно двинулся навстречу Климову Четвертый.
Климов пробурчал что-то непонятное.
— Что, что? — не разобрал ответа охранник.
«Осел с копытом», — про себя подумал Климов и сделал вид, что падает:
— Ложись!
Реакция Четвертого была отменной. Он упал, перекатился, вжался в землю. Климов прыгнул на него сверху и вогнал нож в спину по самую рукоять.
«Еще один готов. Считал, наверное, что он достоин иной жизни. Сам вызвался на эту грязную работу», — перевернув убитого, мрачно подумал Климов и вызвал по рации Третьего:
— Скорей, сюда! Леха приполз… в крови…
Увидев движущийся луч фонарика, Климов взял автомат за ствол, взвалил на себя тяжелое тело Четвертого и медленно, пошатываясь от усталости, пошел навстречу старшему.
— Вот, — глухо сказал себе под ноги Климов, когда увидел чужие ботинки и взметнувшийся луч фонаря. — Леха приполз… — И бережно уложил на спину мертвое тело.
Третий невольно наклонился, стал на колено, и страшный удар свалил его на землю. Автомат убитого полетел в сторону.
— Это вам за Федора и за Петра.
Климов отер лицо от грязи и, сунув один пистолет за пояс, а другой взяв в левую руку, поднял на плечо труп старшего и пошел напрямую к вертолету.
«Если в вертолете есть кто-то еще, кроме пилота и Зиновия, — думал он, медленно приближаясь к винтокрылой машине, — швырну гранату и расколошмачу бензобаки».
Как можно ниже склоняясь под ношей, чтоб скрыть свое лицо, он чувствовал, что две последние схватки начисто лишили его сил, вымотали до предела.
«Все-таки я следователь, не убийца», — сказал сам себе Климов и уже на подходе к вертолету неожиданно увидел, как из кабины — один за одним — выпрыгнули еще двое охранников и стали по обе стороны двери. В ее проеме появился третий, стал на ступеньку, но на землю не спустился. Все трое напряженно следили за Климовым. Сделав вид, что поудобнее перекладывает на плече ношу, Климов выбрал для себя позицию и пожелал сам себе, чтоб все прошло успешно.
Сделав маленькую передышку, он еще медленнее потащился к вертолету. Шел и шатался под нелегкой ношей. А внутренне был четок и спокоен. Глаза смотрели прямо, взгляд был отсутствующим…
— Что случилось? — властно спросил стоявший на ступеньке громила, и Климов узнал голос Плахотина, любимчика спортивного Ростова, того, кто харкнул много лет тому назад ему в лицо.
Затягивая паузу, Климов опустил труп к своим ногам, устало, сокрушенно наклонился, стал на колено, расстегнул на груди мокрую куртку, сделал вид, что слушает, стучит ли сердце, незаметно вытащил из кобуры старшего заранее взведенный пистолет и четко — упор на колено — выстрелил из двух стволов. Двинувшиеся было к нему охранники одномоментно отшатнулись, точно по глазам хлестнула ветка, и, получив еще по одной пуле, рухнули на землю.
Кубарем перелетев через труп старшего, Климов пружинисто вскочил и взял Плахотина на мушку:
— Здравствуй, Зюня.
Сзади него коротко рявкнул автомат, чей-то палец конвульсивно надавил на спуск, но Климов даже не дернулся. Он делал все автоматически, интуитивно уходя от смерти. Двадцать лет работы в «уголовке» развили дар предвидения.
— Здравствуй, — вальяжно произнес Плахотин, довольно быстро справившись с оцепенением. Высокомерие важной особы так из него и перло. — Я ждал тебя.
— Да что ты говоришь, — с издевкой сказал Климов и перевел один из пистолетов на пилота. — Сиди и не шурши. — Тот сразу присмирел. — Кончай трепаться.
— В самом деле ждал, — сказал Плахотин. — Как только с Медиком связь прервалась.
— Выбрасывай взрыватель. — Климов указывал подбородком на дистанционный пульт в руках Плахотина. Хотя чувствовал, что своего он не добьется. Большой палец Зиновия строго лежал на кнопке.