- Тогда я покажу тебе один интересный фокус. – Элта подняла правую бровь. – Давай сначала немного отстанем. Шнурок на ботинке развязался, а ты меня подожди.
Девушка отошла чуть в сторону и присела, теребя в руках хорошо завязанный шнурок на левом ботинке. Заинтригованный Питер встал рядом, сложив руки на груди. Когда основная масса учащихся прошла мимо, Элта вновь поднялась на ноги и медленным шагом направилась за остальными.
- Видишь этот козырек прямо на углу? – шепнула она Питеру, показывая головой на небольшой каменный выступ-колонну. – Когда миссис Элин нас пересчитает и войдет в дверь, мы тихо шагнем за него и подождем немного, а потом будем свободны до начала лекции.
Парень кивнул. Они так и поступили, некоторое время переждав, пока стихнут голоса и шаги, а потом Элта потянула Питера за рукав и указала в сторону величественного дуба.
- Я всегда там прячусь, когда что-то не интересное.
- Пошли. – Питер первым двинулся к дереву. Он давно не участвовал в подобном, поэтому с удивлением обнаружил внутри желание взять руль управления ситуацией на себя. Парень осознавал, что зачинщицей побега является Элта, без нее он бы просто не стал о таком думать, сделав все «как положено». Для галочки, для видимости. Он многое делал для видимости с тех пор, как впервые вернулся из Нарнии, потому что ощущал себя так, словно бы стал театральным актером, который надел маску и вышел на сцену. Маской Питера Певенси было лицо юноши и жизнь юноши, он отыгрывал героя - себя семнадцатилетнего на сцене этого мира. И играл так хорошо, что иногда сам верил в свою игру. Но это были кратковременные периоды, а потом ощущение возраста и прожитых лет возвращалось. На самом деле Питеру Певенси скоро исполнится тридцать три. Годы, что он правил Нарнией, никуда не делись, осели внутри, сделав пропасть между ним и его сверстниками, огромной. Питер остался один. И лишь брат и сестры понимали его такого, каким он был.
А Элта? Парень опустил глаза в сторону девушки, шагающей рядом. Он вдруг понял, что за эти несколько дней их знакомства ни разу не вспомнил о внутренней разнице в возрасте, а вернее даже ее не почувствовал. Временами ему казалось, что он становится моложе рядом с этой девушкой. Странной девушкой, не похожей на своих сверстниц, которые сейчас уже заглядывались в сторону мальчиков, носили красивые брошки на платьях, любовались своими стройными фигурками и хорошенькими личиками в зеркало рядом со школьной раздевалкой. Но Элте это все было будто бы не интересно. Девушка была одарена потрясающей красотой. Да, Питер это заметил. Таких лиц он не встречал нигде, если не считать старинных картин и иллюстраций к сказкам, где прекрасные королевы плыли на парусных кораблях в Страну Вечно Юных. Но Элта особенностей своей внешности как будто бы не понимала или же видела, но в бесхитростности своей не пользовалась милым личиком, как делали другие девушки ее возраста. Этим она напоминала Питеру Люси еще в те времена, когда они вчетвером правили Нарнией.
- Вот мой Бог. – вдруг произнесла Элта, когда они вплотную подошли к дубу. Питер уселся меж мощных корней, выпирающих из земли, а девушка обняла дерево и погладила его по шершавой коре.
- Такой старый-старый. Он помнит все. Он родился из желудя уже с памятью своих предков, растущих здесь еще с тех пор, когда люди почитали Старых Богов, живых, настоящих, бродящих по этой земле среди лесов и полей.
Девушка замолчала и уселась рядом, держа в руках крупный желудь, который нашла среди опавшей листвы.
- Вот это бессмертие. – она вдруг повернулась к Питеру и улыбнулась. – Как твои дела?
- Сейчас уже лучше. – честно ответил он. Больше рассказать Элте было нечего, а втягивать ее в свои проблемы парень не хотел. Слишком долго все объяснять. Поэтому он решил осторожно расспросить о ее жизни. На самом деле ему было это очень интересно.
- В пятницу, я случайно услышал, когда ты уже ушла… - начал он. – Это ведь твоя тетя была?
- Ааа… - Элта поморщилась. – Прости за это. Я бы не хотела, чтобы ты это видел на самом деле. Тетя Агата очень строгая и религиозная, а еще гордится своим статусом и достатком. Я по ее мнению – пропащая душа, вернее без души. Она считает, что у рыжих души нет. – девушка засмеялась. – Временами называет меня по-русски «besova devka», что переводится примерно, как «дочь нечистого», это потому что мой отец – ирландец, а у нее предубеждение против этого народа. – она повернулась к Питеру. – Не думай об этом, а уж тем более не жалей меня.
- Я не жалею. – парень покачал головой. – Просто мне не нравится, как твоя родственница к тебе относится. Неужели тебя некому защитить от ее нападок?
- Спасибо, что ты подумал об этом. – Элта улыбнулась, прищурив свои колдовские глаза и опустив подбородок на сложенные на коленях руки. – На самом деле замечания Агаты меня не задевают почти. Я слишком долго жила с самой лучшей на свете бабушкой, чтобы обращать внимания на трескотню тех, кому я не нравлюсь. Вот, смотри, сейчас покажу. – девушка встрепенулась, засунула руку за воротник и вытащила оттуда медальон на толстой цепочке. – Это бабушкин.
Медальон был овальный с гербом дворянского рода, выгравированным на внешней стороне. Тонкие белые пальцы отворили верхнюю крышечку, и Питер увидел маленькую черно-белую фотографию, вставленную внутрь.
- Это семья Соболевых, семья моей бабушки и тети Агаты. – полумесяц ногтя указал на статного бородатого мужчину с ясными глазами. – Федор Николаевич Соболев – отец, мой прадед. – ноготь перешел на красивую стройную женщину с длинной косой. - Марья Анатольевна Соболева – мать, моя прабабушка. – палец опустился ниже на двух юных девушек. Одна из них задорно улыбалась и чем-то неуловимым напоминала Элту. – Это Анна Соболева – моя бабушка, она вышла замуж за человека ниже ее по положению, поэтому он вошел в ее род, а не она в его. – палец опять переместился теперь на спокойную немного строгую девушку, скорее пока девочку, в темном платье. – Это Агафья Соболева, которая сейчас Агата Сильверфокс, она вышла замуж за брата директрисы нашей школы. Именно поэтому меня туда и отправили, чтобы под присмотром была. А вот здесь. – Элта указала на другую сторону медальона, тоже с фотографией, где была изображена другая семья. – Моя бабушка Анна или Энн, ее муж, мой дед – Петр, и их дочь – Мария. Моя мать.
Питер узнал повзрослевшую и еще больше похорошевшую Анну Соболеву в дорогом старинном платье с пеной кружева у горла и пышной прической. Разве что улыбка женщины оставалась все такой же по-детски задорной, и глаза весело блестели. Мужчина рядом был высоким, стройным, с черными вьющимися волосами, волевым подбородком и теплотой в глазах. Ощущалось, что семья была создана по любви, а не по статусу и положению. Мария, которой на фотографии было около семи лет, выглядела серьезной и спокойной.
- Ты больше похожа на свою бабушку, чем на маму. – сказал Питер, внимательно рассматривая лица родных Элты.
- Я знаю. – та тихо улыбнулась. – У нас с Энн даже глаза одного и того же цвета – ярко-зеленые. А цвет волос мне от папы достался… Только родителей я совсем не помню. Бабушка о них не рассказывала, но шутила иногда, что отец мой – Зеленый Человек. Тот самый, лицо которого можно обнаружить среди дубовой коры, а также листьев дуба и падуба. – девушка ласково погладила ствол дерева, к которому прикасалась спиной. – Так что из родственников у меня только тетя Агата и осталась. – Элта помотала головой и отвернулась, но Питеру показалось, что она смаргивает слезы.
Парень вдруг почувствовал себя беспомощным, потому что, несмотря на двух сестер, что делать, когда девушка плачет, он не знал. Вернее, знал, если решение проблемы находилось в его силах, но здесь был другой случай. Поэтому Питер решил отвлечь Элту от печальной темы, но в голову не пришло ничего другого, кроме этого вопроса: