Между тем, партнерша работала как в последний раз, опрометчиво не сброшенное сразу, ситцевое платье пропиталось потом насквозь, в ямке между ходившими ходуном грудями скопилась лужица. Женщина горячим дыханием сдувала с лица прилипающие к нему волосы, смаргивала влагу подкрашенными ресницами, которые не уставали трепетать пойманными каким–нибудь ботаником махаонами. Скоро одеяло, а вместе с ним простыня, собрались под ее попой в кучу, было видно, что подружка начинает уставать. Как ни странно, Дока не заметил, когда она кончила, во влагалище тоже не слякало, оно оставалось в меру увлажненным, по прежнему желающим любви и призывающим к ней. Оно играло стенками, настойчиво предлагая органу друга опростаться порцией живительной спермы. И так бы произошло давно, если бы не второй день загула и не проведенная с киргизкой бурная ночь. Дока понимал, что без этих глупых обстоятельств успел бы кончить не единожды. Почувствовав тяжесть в напрягшемся паху, он уже намерился сбавить обороты, когда подружка замерла, затем громко и продолжительно ойкнула и попыталась куницей выскользнуть из–под него. Природный инстинкт заставил Доку схватить ее за плечи, придавить к ложу, но она упорно вырывалась из рук. И он уступил. Женщина села на край кровати, положила ладонь на низ живота, стараясь сдержать пронизывающую ее насквозь дрожь. Дока перевернулся на спину, сбивая бурное дыхание, сипло спросил:
— Что с тобой? Тебя затошнило?
— Нет, — после некоторого молчания отозвалась она. — Ничего, пройдет.
— Болит? — добавил он участия в голос.
— Успокойся, все в порядке, — отмахнулась она. — Просто я давно не была с мужчиной.
— Тогда нас надо принимать порциями, как пищу после голода, — криво ухмыльнулся он. — Иначе живот может скрутить так, что не разогнешься.