Попрощавшись с друзьями, я вернулась в свои покои, где Сюзанна принялась вытаскивать заколки у меня из волос. Проворные руки легко порхали вокруг моей головы, а сама камеристка что-то напевала себе под нос. Бездумно глядя то на свое отражение в зеркале туалетного столика, то на Сюзанну, я вдруг подумала, что вот она бы смогла ответить на интересующий меня вопрос.
-- Сюзанна, а ты знаешь леди Элис Мальдано?
Девушка в первый момент ничего не ответила, но от неожиданности так сильно дернула меня за прядь волос, что я поморщилась. Лицо у нее стало подчеркнуто-деловое, и подобная реакция была вполне убедительным ответом. Что же это за леди Мальдано такая, раз даже горничная не хочет отвечать прямо?
-- Да, мадам, знаю, -- наконец неохотно ответила она, откладывая в сторону последнюю заколку и беря в руки щетку для волос.
-- И кто она? -- камеристка избегала смотреть мне в глаза и начала с повышенной старательностью расчесывать мне волосы, и я сказала настойчивее, с приказными нотками. -- Сюзанна!
-- Она была женой одного лорда, но вот уже несколько лет вдовеет. Муж оставил ей достаточно средств, и последние несколько лет она живет при дворе. И... -- вампирша помялась и на одном дыхании выпалила. -- В общем, с Его Величеством они были очень близки.
Вот как! Подобное предположение почему-то не пришло мне в голову, хотя у Адриана уж наверняка в свое время были фаворитки. Назвала же его Оттилия однажды сердцеедом... Значит, у меня под носом неожиданно оказалась оскорбленная бывшая любовница, недовольная, что ее бросили? Неужели она рассчитывала, что будет как-то иначе?
-- Еще совсем недавно при дворе ходили слухи, что леди Мальдано станет королевой, -- совсем тихо добавила Сюзанна. -- Она пользовалась множеством привилегий, которых не было ни у кого до нее... По крайней мере, я так слышала.
Позабыв о том, что камеристка занималась моими волосами, я вскочила на ноги -- Сюзанна испуганно отпрянула, в последний момент отпустив мои волосы -- и в задумчивости прошлась по комнате. Сюзанна поспешно отступила к стене, чтобы не мешаться под ногами, и ее лицо скрыла тень, но я едва обратила на нее внимание. Вот только ревнивой разъяренной фурии, которая внезапно потеряла всё свое влияние при дворе, мне не хватало для полного счастья. Недоброжелателей у меня и так достаточно, но с этой -- мне вспомнилась та незамутненная ненависть, которую я почувствовала в эмоциях женщины -- станется и подсыпать мне яду в тарелку, и ударить кинжалом в спину. Как бы мне потактичнее отослать ее прочь из дворца? И не просто оставить ее в Бэллиморе, а отправить на какую-нибудь окраину страны, откуда она уж точно не вернется? А что? В конце концов, ну зачем ей оставаться при дворе, если окружающие смотрят на нее теперь не как на возможную королеву, а бывшую фаворитку, которой уже не на что рассчитывать? Вот, пускай она отправляется в Ферману, и, если мне повезет, там она попадется этим так называемым "Восстановителям Справедливости", и я о ней больше ничего не услышу... Да и Адриан, кстати, тоже.
Тут я сообразила, что размышляю, как любая ревнивая жена, которой не терпится избавиться от соперницы, и очень на себя рассердилась. Ну какая она мне соперница?
Или всё-таки соперница?.. Сюзанна же сказала, что у Элис было множество привилегий -- вряд ли Адриан ей это бы позволил, если бы ему было всё равно...
Не то чтобы я испытавала серьезное беспокойство по этому поводу, но неприятный осадок всё равно остался. Так бывает -- вроде бы всё хорошо, и беспокоиться не из-за чего, но всё равно остается эта мерзкая мыслишка, от которой никак не удается избавиться -- "А вдруг?.."
Адриан вернулся в тот день поздно. До вечера я была чем-то занята и даже приняла какую-то маркизу, которая просила моей аудиенции, -- как выяснилось, она пришла походатайствовать, чтобы ее младшего сына приняли в королевскую гвардию. Я пообещала принять к сведению ее просьбу, а, когда она ушла, обнаружила, что даже не помню имя посетительницы. Вечером леди Амелл попыталась затащить меня на ужин с очередной группой знатных дам, но я решительно отказалась и поужинала в одиночестве. Когда же мажордом сообщил мне, что отправившиеся в Ферману вампиры вернулись, за окном было уже совсем темно, но всё равно прошло еще не меньше часа, прежде чем Адриан вошел в нашу с ним спальню, где я сидела в кровати с книгой. Вид у архивампира был уставший, и я хотела было вылезти из-под одеяла и подбежать к нему, но в последний момент внезапно остановилась. Что-то было не так. Помимо усталости на лице Адриана можно было разглядеть какую-то отчужденность, и шестым чувством я ощутила, что произошло что-то плохое. Что эта отчужденность была направлена на... меня.
-- Удалось разобраться с Ферманой? -- осторожно спросила я. -- Вы из-за нее столько времени сейчас совещались?
-- С Ферманой по-прежнему непонятно, но не в этом дело, -- только в этот момент я заметила у него в руке распечатанный конверт. Я уже хотела задать следующий вопрос, но тут он без какого-либо перехода спросил. -- Корделия, как Арлиону удалось сбежать из дворца в Дионе?
В комнате повисла звенящая тишина, которая показалась мне по-настоящему оглушительной. Благодаря тому, что почти всю свою жизнь я провела в высшем обществе, в котором без лицемерия было бы не выжить, я умела владеть собой и выкручиваться из неприятных ситуаций. Я могла бы сейчас изобразить недоумение, злость, растерянность... Но не смогла. Адриан продолжал смотреть мне в глаза -- в неярком свете магических светильников его взгляд показался мне особенно пронзительным -- и у меня язык не повернулся солгать. Вместо этого я продолжала молчать, упуская шанс на спасение, и он сразу всё понял.
-- Откуда ты узнал? -- выдавила я, чтобы хоть как-то нарушить эту тишину.
Не сдвинувшись с места, Адриан протянул мне конверт, и я поднялась с кровати, подошла к архивампиру и взяла белый прямоугольник. Конверт был скреплен воском, но оттиск на нем отсутствовал, а лист бумаги внутри -- не подписан. Само письмо представляло из себя небольшую записку, где лаконично сообщалось, что во время штурма дворца в Дионе я по собственной воле позволила архимагу Арлиону Этари скрыться от правосудия, а в качестве доказательства предлагалось спросить лично меня.
Первая мысль, которая меня посетила, была "Кто об этом узнал?". Кому удалось подслушать наш с Арлионом разгвор, и кто видел, как я дала архимагу спокойно уйти через потайной ход? Кто изучил мой характер настолько хорошо, что понял, что я не смогу во второй раз соврать Адриану?!
-- Зачем? -- сухой, как будто незнакомый голос напугал меня еще больше, и я, оторвавшись от злосчастной записки, перевела взгляд на архивампира. На вид тот оставался спокойным -- его лицо не выражало никаких эмоций -- но я знала его уже достаточно хорошо, чтобы знать, что это лишь маска, и мне было страшно представить, что же под ней скрывалось.
-- Я должна была это сделать, -- сквозь зубы сказала я, прекрасно понимая, каким жалким может показаться такой ответ. Что ж, кажется, мы наконец-то подошли к вопросу, который беспокоил меня все эти две недели.
-- Из родственных чувств? -- иронично осведомился Адриан прежде, чем я успела придумать, как бы мне перевести разговор на бывшего советника его отца, который спровоцировал начало Кровавой войны, и которому и собрался мстить Арлион. -- Ты с ума сошла?
-- Арлион лишился сил! Он больше не архимаг и лично тебе вреда причинить уже не сможет! -- в данном споре это был мой главный аргумент, который почему-то сейчас прозвучал на редкость неубедительно.
-- Да когда его это останавливало?! -- архивампир раздраженно выдохнул, давая выход своей злости. Напряжение в комнате сгустилось, и у меня мелькнула неуместная мысль открыть окно, поскольку в спальне вдруг стало нечем дышать. -- В прошлый раз он вообще был мертв, и тем не менее нашлись те, кто его воскресил! А в этот раз он просто найдет себе новых сторонников, которые будут выполнять за него всю грязную работу...
-- Он не будет их искать, потому что, помимо тебя, есть всего один вампир, которого он хочет убить, он сам мне сказал! -- выпалила я, не в силах больше молчать. -- И, если быть откровенной, я считаю, что этот вампир заслужил смерть!