— И кто же это был на сей раз? — поинтересовался Сысоев, не спуская глаз с пуговицы, с колоссальным трудом удерживавшей Машины прелести в рамках установленной формы одежды.
Маша перехватила его взгляд и потупилась.
— Зуленич, — с томным вздохом ответила она.
— Кто?! — Сысоев вытаращил глаза и схватил испуганную девушку за локти. — Кто звонил?!
— Михаил Зуленич…
— Что он сказал?
— Сказал… сказал, что это он и что вы ему нужны срочно…
— И что?
— Я заглянула к Валентину Юлиевичу. Думала, что, может, вы у него…
— И?!
Девушка туго соображала, говорила еще медленней, а полезная информация из нее практически не выходила.
— А он, пока я ходила… трубку повесил…
По лицу шефа лейтенант поняла, что произошло что-то очень серьезное, что этот Зуленич был кем-то очень важным. Нужно будет запомнить и передать Зулемхану вместе с копией: Михаил Зуленич.
Сысоев ушел в свой кабинет и закрыл дверь.
— Если будут еще звонки — засечь откуда. Позвонит Зуленич — соединить меня сразу, — распорядился он напоследок.
Какого черта звонил ему Зуленич? Что он хотел? Искал защиты? Хорошо, если только это. Но были и менее оптимистичные прогнозы. Если предыдущие два звонка — его работа, то это многое объясняет. Человек знает об утечке и боится встречаться с кем-либо, кроме старшего следователя. Сейчас он скрылся, увидев Валентина, но, возможно, перезвонит еще раз. Но если это был он, то как он, черт побери, узнал о машине и о том, где она стоит? А если эти глупые звонки не связаны с Зуленичем? Что они тогда могут означать? В какие игры с ним играют и кто? И вообще, что за бардак у них в конторе? Человек в розыске по подозрению в серии убийств, работает план «Перехват», а он преспокойно звонит на Петровку, и звонит, по всей видимости, откуда-то из-под самых окон кабинета старшего следователя! А доблестные опера занимаются непонятно чем…
Сысоев снял трубку.
— Максимов? Зуленич только что звонил откуда-то из-под бока, передавал всем большой привет. Проверьте все окрестные будки и… Что? Не знаете, какой Зуленич? Твою мать! Вы чем там занимаетесь?! В нарды режетесь? Да! Тот самый Михаил Зуленич!
Зуля и Андрей встретились в условленном месте.
Зуля заметил Андрея еще издали и усмехнулся, разглядев его получше. Теперь купленная им сумка была набита под завязку, а из расстегнутой «молнии» торчал крюк клюшки для гольфа. Замаскировался Андрей — дальше некуда. Ни дать ни взять — любитель гольфа, возвращающийся из-за города с товарищеской встречи.
Андрей был бледен. Он нервно оглядывался по сторонам, не заботясь о том, чтобы делать это не столь явно для окружающих.
— Ну как у тебя? — Зуля просто зашагал рядом.
— Неплохо. — Андрей снова нервно обернулся.
— Еще что-нибудь случилось?
— Нет. Все нормально. Я тебе, кстати, долг привез.
— Какой долг?
— Ну, мы же должны были поровну собрать бабки за Леху, получилось не по-честному.
— Ты о чем?
Андрей молча протянул Зуле газетный сверток.
— Что это? — Зуля осторожно взял сверток, размерами и формой напоминавший книгу.
— Это — тридцать семь двести. — Андрей снова обернулся. — И вот.
Он протянул другу клочок бумаги.
Зуля взял его и развернул. На оторванной от газеты полоске бумаги были размашистым Андреевым почерком выписаны три строчки цифр.
— Что это?
— Я заказал тебе билет на самолет. До города Парижу.
Зуля остановился, рассматривая сверток и бумажку с приобретшими вдруг магический смысл цифрами.
— Подожди. — Он затряс головой. — Что это значит? Откуда бабки?
— Я уговорил одного дядьку поделиться, — с ухмылкой ответил Андрей.
— Анвара?
— Нет. Но деньги эти предназначались осетинам.
— И дядька согласился?
— Да. Слезно я его попросил, и он так растаял, что отдал деньги.
— Растаял?
— Жуткое дело! Пришлось срочно его охлаждать!
Зуля внимательно посмотрел на друга, но тот не собирался объяснять ничего толком. Потом взглянул на газетный сверток.
— Я не могу их взять, — покачал головой Зуля. — Нужно хотя бы поделить их пополам.
— Нечего делить! Ты и так уже вложил в это безнадежное предприятие…
— Ничего я не вложил! Раз пошла такая пьянка, то деление на твое и мое кончилось. Мы же в одной связке!
— Ага, скованные одной цепью. Только мне будет много приятнее, если другой конец этой цепи уйдет за дальние дали.
— Нет, но…
— Да! — обрубил Андрей. — Я тебя слушался? Теперь ты послушайся меня и пойдем вязать твои веревочки.