- Я… – Даже спустя столько лет у него не было ответа. – Я не мог не отпустить… Ведь ты так любила своего брата, души в нем не чаяла, даже помыслить не могла, что он может причинить вред семье… Ты так просила… Я не мог…
- Мог! Просто не хотел! – безжалостно припечатал голос. – Ты не любил ее!
- Ложь! – продолжая зажимать уши руками, прокричал Дмитрий и склонился еще ниже, утыкаясь лбом в пол. – Я любил тебя! Больше жизни любил! Как ты можешь…
- Тогда почему не защитил то, что было тебе так дорого, а?!
- Я не мог! Мастер запретил мне появляться в замке…
- Ты мог пойти против его приказа! Что тебе было дороже: она или собственная жизнь?!
- Ты знаешь ответ, я всегда…
- Нет, не всегда! – оборвал его голос разъяренной девушки. – Иначе бы она не погибла там, в огне, сквозь решетку крича твое имя и прося спасти ее!
У него перед глазами, как вживую, встала эта картина.
…Повсюду огонь, решетки из специального сплава и заговора не поддаются вампирской силе, что уж говорить о полувампирской?! И девушка, прекрасная молодая девушка, в светло-голубом платье и с темными кудрями, уложенными в сложную прическу, пытается выломать прутья, шипит и снова пытается освободиться, но серебро жжет ладони, не давая шанса на спасение.
В соседних камерах кричат ее братья, которых уже пожирает огонь. И в самой дальней – отец. Он проклинает собственного сына, также пытаясь выломать решетки.
- Дмитрий! – вдруг отчаянно закричала его красавица-жена, потеряв надежду на спасение. – Дмитрий! Помоги мне, Дмитрий! Помоги мне…
Огонь вспыхивает прямо перед решеткой так резко, что она не успевает отшатнуться, и пламя перекидывается на платье. Дезориентированная болью в глазах и по всей коже, София даже не пытается его сбить. И огонь попадает на волосы…
Его крик слился с ее. Только она – уже мертва, а он – почти умер от боли сейчас.
- Вот видишь, – ласково вдруг шепчет голос над ним. Мужчина уже не знает, куда деть себя от этой жгучей вины, тоски и боли, что скручивает изнутри, ломая ребра и кости. Он обхватывает себя поперек груди, словно стараясь удержать сердце на месте, но оно все равно рвется – туда, к ней. – Ты просто не спас ее… Не захотел… Ты сам виноват в ее смерти…
- Да…
Признание дается легко – он всегда это знал. У него был целый век, чтобы это осознать. Но легче от этого не становилось ни на грамм.
- Это ты виноват в ее смерти… – продолжал голос, одной этой фразой вырывая у всегда спокойного и сдержанного Дмитрия Лайт отчаянный крик. – Ты, и никто другой!..
«Ты виноват! Ты виноват в ее смерти! Ты! Ты! Ты!» – продолжало набатом колотиться в его голове.
Мужчина схватился за голову, криком и физической болью пытаясь избавиться от той, что разъедала изнутри, безжалостно выворачивая несчастную душу наизнанку.
И почему-то вспомнился момент далекого прошлого, когда он еще был человеком.
Он, тогда еще десятилетний мальчик, держит маму за руку, а она ведет его в храм Святой Софии, который только открылся в Константинополе. Тогда это было великое чудо, событие, праздник для города и страны, для всего христианского мира…
Святая София… София. Как символично… Судьба в очередной раз посмеялась над ним.
В ушах зазвучала молитва, которую мама вместе со всеми прихожанами пела на древнегреческом. И сейчас, в период, когда больше не за что было зацепиться, и выход оставался один – вырвать собственное сердце, дабы избавиться от боли, Дмитрий неосознанно забормотал слова, что с детства въелись в мозг, в сознание, в душу.
Он ожидал чего угодно – наказания Господня за хулу святой молитвы им, порождением Дьявола, живым мертвецом, или мгновенной смерти – но только не того, что мозг и сердце успокоятся и начнут здраво мыслить, выдвигая перед хозяином факты, которые уже осмыслили, но до него самого довести не успели.
И Дмитрий Лайт выпрямился, одним слитным движением оказываясь на ногах.
Почему она говорила «ее» вместо «я»?! Почему начала с обвинений?!
Его София никогда бы так не сделала, слишком мягкой, доброй и отзывчивой была.
Почему он не подумал об этом раньше?!!
- Ты…
- Хватит. – Одно слово, и словесная экзекуция прекратилась. – Это все – неправда!
Ирисы, что росли в комнате, ярко вспыхнули в середках, и он тут же расслышал тихий плач.
Мужчина обернулся и увидел, что рядом с огромным зеркалом в темной раме стоит и глотает призрачные слезы его жена, красавица София. В том самом голубом платье, в котором он видел ее в последний раз, с прической, в которую собственными руками аккуратно вставлял шпильки с бриллиантовыми стразами… И с тем же обручальным кольцом из белого золота, в котором находилась его кровь.
- Родная?..
- Дмитрий! – Девушка, размазывая слезки по лицу, бросилась в его объятья и… прошла насквозь. Вампир ощутил холодок, от которого мурашки пробежались вдоль позвоночника, и сердце невольно сжалось снова. – Мой любимый… Прости меня!
- За что?.. Ты не виновата! – уверенно сказал Лайт.
Господи, как же хотелось дотронуться до нее! Сжать в объятья, ощутить ее стан в своих руках!..
- Я так скучала по тебе, счастье мое… – всхлипывая, улыбнулась девушка, с такой нежностью глядя на него, что у мужчины перехватило горло. Он протянул руку, чтобы попытаться дотронуться, но она отшатнулась от его ладони, печально качая головой. – Нет, нельзя. Я хочу отдать тебе кое-что.
В ее руках появилась маленькая диадема из белого золота, жемчуга, белых и черных бриллиантов. На ней были изображены два лебедя: черный и белый.
- Ты помнишь, где ты сделал мне предложение?
- Конечно. – Он все помнил: каждый ее вздох, смех и слово… Все. – На скамейке у пруда, где плавали лебеди. Там была одна странная пара – черный лебедь и белая лебедушка. Я еще тогда сказал, что они прямо как мы. Я тоже черный, как изнутри, так и снаружи, а ты белая, как снег…
- А я тебе и тогда ответила, что это не правда. Ты не такой плохой, как думаешь сам. И душа у тебя не черная, раз сейчас ты вспомнил о молитве к Богу… – Дочь Александра улыбнулась и, оттеснив его к зеркалу, возложила диадему на голову. Коснувшись темных волос, она сверкнула, изменяя форму на мужской вариант. – Это Никодим сделал для меня, а теперь и для тебя. – Она прерывисто вздохнула, как если бы пыталась сдержать слезы. – Я так скучаю, любимый…
- Не плачь, родная, – нежно улыбнулся Дмитрий, почти силой удерживая себя от желания прикоснуться, зная, что так это принесет ей еще больше несчастья. – Не рви мне сердце…
София всхлипнула и поспешно вытерла слезы ладонями. Подняла голову, посмотрев на своего мужа.
- Иди. Время не ждет…
- Не хочу уходить.
- Ты должен, тебя ждут. – Она указала на гладь зеркала. – Сын, внучка. Ты нужен им.
- Мне нужна ты. И… Я найду способ.
- Что?!
- Найду способ тебя вернуть. – Дмитрий Лайт улыбнулся, как бы говоря, что иначе и быть не может. – Ты знаешь, я всегда выполняю свои обещания.
- Я знаю, – улыбнулась в ответ девушка. И приложила руку к губам, запечатав на нем поцелуй, чтобы потом коснуться призрачной рукой его губ. – Я подожду…
- Не прощаюсь, родная! – Подмигнув ей, мужчина шагнул сквозь собственное отражение.
Потеряв Александра из виду, она вдруг четко осознала свою беспомощность, хрупкость и… смертность. И так не хотелось заходить в эту чертову дверь, но вспомнились слова Мастера. «Ты должна быть такой же сильной, как Анетт. Чтобы никто не смог тебя сломать!»
Девушка последний раз оглянулась на рыжую вампиршу, что стояла рядом с гладиатором. Страха в ее глазах Сара не увидела.
Значит, и она постарается не бояться.
И вот теперь она стояла посреди пустой комнаты, стены которой были густо увиты темно-зеленым плющом. Освещение, мягкое, но какое-то чуждое и неприятное, давали маленькие желтые цветочки, сердцевина которых сияла. Что делать дальше, девушка не представляла, а посему решила идти обратно.
Сара уже потянула дверь на себя, когда ее внимание привлек отблеск на стене. Обернувшись, она увидела огромное зеркало в темной, резной раме. Его поверхность хрустально поблескивала, отражая свечение цветов.