О чем они, конечно же, никогда не узнают! Ибо… нефиг.
Нет, определенно нужно переставать перенимать фразочки Лайт…
Комментарий к Глава 17. Хранители... Часть 1. Я сильно извиняюсь за задержку главы... Но, как бы в извинение, я вам сделала подарочек))) большущая глава в двух частях)))
====== Глава 17. ...или тайна Книги Никодима. Часть 2. ======
Анетт
Выйдя, или точнее сказать – вывалившись, из зеркала, которое ничем не выделялось из ряда таких же пяти зеркал, я очутилась в огромном зале, где стояли… Боже…
Меня мороз продрал по коже, когда я разглядела под вековым слоем пыли и грязи надпись на табличке ближайшего саркофага.
Здесь были все мои предки! Все до одного! Начиная от Ровеля Прародителя, чей каменный гроб стоял у стены, и заканчивая Софией Лавьер-Лайт, спутницей моего прадеда! Невероятно!..
Саркофаг нашего первого предка был из черного мрамора, а на плите помещалась его лежачая статуя. Руки, сложенные на груди, держали меч, а в каменных волосах до плеч запуталась паутина. Я ладонью стерла пыль с таблички, на которой на его языке было написано: «Ровель Прародитель. Первый среди бессмертных, первый среди равных. Дар: чувствовать вампирскую кровь». Дат жизни и смерти нет. У нас не принято было их писать, потому как в сердцах наших умершие продолжают жить, и ограничивать их память датами попросту несправедливо и неправильно.
Следом за ним был гроб из светлого мрамора, и на нем возлежала женщина. «Персида Прародительница. Мать-Вседержательница. Прекрасная женщина, навечно любимая мама». Я нисколько не сомневалась, что эту надпись лично выбил Александр. Слишком хорошо я запомнила, как на глазах нашего сурового и великого при одном взгляде на портрет матери навернулись слезы. Испод каменного основания, на котором стоял гроб, росли лозы Шиповника, цветка энергичности, Хранительницей которого она была.
Следом шли два светлых гроба. Талия, мать Никодима, и Сара, мать Софии – умерли при родах. Саркофаг Сары украшал Морозный эдельвейс, цветок невозмутимости. Черный гроб и два белых. Никодим, «старший, самый любимый, мудрый и гениальный сын», Велина, его спутница и человеческая девушка, чье надгробие увивал цветущий Английский плющ, значащий человечность, и Мария Магдалина, та, у которой была я. И ее, Священный Грааль, овивали красные Розы, несущие в себе желание защищать. Три черных гроба: обращенные дети Александра, которые погибли во время пожара в Кэрп-дэ-Ровеле. Даниэль, Родерик и Эвфрис. И светлый гроб: младшая дочь Мастера – София, погибла в том же пожаре. Ее саркофаг украшали цветы Ириса, олицетворяющие бескорыстность. И последними в ряду стояли Татьяна Князева, мать Артема, и наш Жан-Жак. Его гроб был сравнительно чистым и новым, отчего я утерла непроизвольные слезы.
- Я отомстила за тебя, брат. Хоть и знаю, что ты бы простил Гилберта.
Мне, как и предполагалось, не ответили.
Ни Констанции, ни Константина, ни Гилберта в этом ряду не было, чего и следовало ожидать. Вампиры никогда не хоронят предателей. Их тела сжигаются и развеиваются по ветру, дабы даже духу не за что было зацепиться на этой земле.
Между саркофагами Английского плюща и Терновой розы стояла статуя сидящего ангела. Вокруг его ног лежало пять небольших подушечек: красная, цвета морской волны, зеленая, синяя и почти черная. Их цвет от обилия грязи скорее угадывался, чем проглядывал…
- Ты цела?! О, хвала Небесам!
Не завизжала я по одной причине: налетевший на меня дед так стиснул в объятьях, что я намертво впечаталась в его грудь.
- Деда! Да я в порядке! – Впрочем, я тоже обняла его. Мужчина был заметно бледен и его словно потряхивало изнутри. – Что такого ты видел там?..
- Ничего, родная, уже ничего. – Он отпустил меня и нервным жестом поправил корону из белого золота и ракушек. – Как я тебе, м?
Андрей Лайт всегда так делал – старался перевести тему, если то, о чем говорили до этого, ему не нравилось или… пугало его. Я мысленно закатила глаза, но внешне лишь улыбнулась:
- Да вообще красава!
- А я?
Мы с дедом переглянулись и одновременно стартанули к прадеду. Конечно, если быть совсем уж честной, то я проигрывала сразу же, потому как скорость вампира значительно превышала мою, но деда мой – джентльмен, пропустил даму вперед.
Дмитрий сжал меня в объятьях и уткнулся лицом в волосы. Я слышала его странно сбитое, трудное дыхание и пыталась понять: какой же страх терзал его? Спрашивать об этом было бесполезно: привычку молчать о том, чего боится, Андрей перенял от него. На голове Дмитрия покоилась корона с двумя лебедями – черным и белым.
- Все хорошо? – спросил он у нас с дедом.
- А откуда здесь тела Татьяны и Жан-Жака? – вопросом на вопрос ответила я.
- Это магия рода. Очень древняя и… странная. Никто, кроме Никодима, который ее создал, не мог понять ее принципа, но по какому-то чуду после смерти мы все оказываемся здесь, – закатив глаза от моей любопытности, пояснил прадед.
Следующей показалась Сара, и вот ее уже я теребила на предмет любых повреждений, как физических, так и моральных. Девушка с непривычки боялась шевелиться, чтобы диадема, выполненная в стиле лозы плюща, не свалилась. Но в остальном была в порядке.
Вышедший из зеркала Максим, наплевав на наличие в зале двух моих предков, жадно впился в губы поцелуем. На все покашливания и откровенные дедовы возмущения в виде цензурных, но обидных эпитетов просто отвернулся, скрыв нас своей широкой спиной.
- Ты в порядке? – с трудом оторвавшись от меня, спросил мужчина, заглядывая в глаза.
- Да, но… бывало лучше. – Ему смысла врать не было, он и так все видел, а потому хмурился еще сильнее. – А ты? Что у тебя за страх?
- А у тебя? – Бессмертный сверкнул улыбкой, и я громко фыркнула, поправляя его корону из сапфиров и бриллиантов. Зная его, можно было догадаться, что в подобной манере он мог отшучиваться целую вечность, а значит и страх ему достался… страшный, простите за тавтологию.
Но тут из крайнего зеркала вышел Мастер, и мне резко расхотелось шутить. Сара тут же прижалась к нему, он наверняка до боли стиснул ее в своих руках. Но, как оказалось, я была единственной, кто заметил, что с Александром что-то не то. Остальные, занятые своими переживаниями, просто пропустили это мимо глаз.
Там, в комнате с белладонной и Констанцией, его что-то подточило, выбило из колеи. Что-то в нем надломилось.
Мужчина столкнулся со мной взглядом и тут же прикрыл глаза. Он знал, что я поняла. А я знала, что права. У него короны не было.
- Итак, что мы имеем? – как всегда важно и иронично начал Мастер, оглядывая ряд саркофагов. Задержав взгляд на надгробиях родителей, преувеличенно бодро повернулся к нам. – Идеи есть?
Мы переглянулись, и я кивнула на ангела и подушки:
- Возможно, стоит положить короны туда. Иначе зачем нам их вручили?
Это было единственным вариантом, а посему возражений не было. Мою диадему положили на красную подушку, корону с ракушками – на цвета морской волны, корону Сары – в середину, на зеленую, Максимову с сапфирами – на синюю, и корону с лебедями – на черную. Мужские короны поменяли свои формы на диадемы, став мельче и ажурнее.
Мы синхронно сделали шаг назад, секунд пять ничего не происходило, а потом венцы Хранителей вспыхнули по парам: моя и прадедова, Андрея и Максима, и корона Сары последняя. Их свет соединился, затмив собой все. От слепящего света пришлось закрыть глаза, поэтому я лишь увидела, как засветились ноги ангела. Там взыграло любопытство, и я убрала ладонь.
Фигуру ангела окутало яркое сияние, а потом его крылья резко распахнулись, мощным потомком воздуха убирая со всех надгробий пыль, грязь и паутину. Сияние медленно погасло, и мы увидели Книгу, лежащую у статуи на коленях.
Мастер шагнул вперед и аккуратно взял последний артефакт Никодима в руки.
- И что нам с ней делать? – озадаченным шепотом спросила я у Максима. Тот усмехнулся, но пожал плечами.
- Забавно, что и Никодим спрашивал то же самое, когда придумывал ее, – вдруг спокойно раздалось сзади.