Дождь идет проливной. И плащ-палатка, и шинель, и белье на мне очень скоро промокают до последней нитки. А сапоги покрываются таким толстым слоем грязи, что я еле передвигаю ноги.
Лишь к полудню я оказываюсь в небольшой полуразрушенной, мрачной и безлюдной деревушке Носоново, что стоит на берегу не менее мрачного, покрытого туманом озера Носоновского. Не успеваю я обогнуть озеро, как уже наступает вечер И становится темным-темно. Я спотыкаюсь о выступающие корни, падаю, скатываюсь в канавы, полные воды, ударяюсь лицом о ствол дерева. Вокруг не видать ни зги…
Уже поздно ночью сквозь шум ливня до меня доносится резкий окрик:
— Стой! Кто идет? — Зловеще щелкает затвор винтовки. — Пропуск!
— Свои! — отвечаю я, переводя дыхание. — Пропуска не знаю. Иду издалека.
— Не старшина ли Злобин? — с надеждой вдруг спрашивает часовой.
— Нет, не Злобин. И не старшина.
Вспыхивает красный луч карманного фонарика, висящего на груди часового. Только сейчас, на свету, я вижу, с какой силой льет дождь.
— Кто?.. Куда идешь? — спрашивает часовой, отступая назад.
Под дулом винтовки я с мельчайшей подробностью, видимо как это бывает на исповеди, рассказываю о себе, о цели моей поездки.
— А вы не сумасшедший? — спрашивает часовой, перейдя на «вы».
— Не думаю, — отвечаю я. — Нет.
— Какие здесь можно писать очерки о героизме?.. О каком героизме?.. Где вы здесь видели героев?.. Вы знаете, куда попали?.. Знаете обстановку?..
— Понятия не имею. Наш редактор об этом не говорил, посылая меня в район озера Пелдо.
— Н-да!.. — шумно вздыхает потрясенный часовой. — Еще бы сто шагов — и как раз угодили бы на минное поле… История!..
Мы идем на КП, к командиру роты, я — впереди, часовой — позади, освещая дорогу фонариком. Через десяток шагов часовой говорит:
— Осторожнее! Здесь должны быть ступени.
Не успеваю я нащупать ногой первую ступень, как скатываюсь вниз и, пролетев под плащ-палаткой, навешенной над входом, оказываюсь в землянке.
Это яма в два-три квадратных метра. Она полна воды, с журчанием пробивающейся изо всех щелей и сверху — с наката. На воде покачивается ящик, на нем — крошечная коптилка. По одну сторону от ящика, спиной к выходу, на чем-то скрытом водой и чуть ли не по пояс в воде, сидит лейтенант, командир роты, по другую, опустив ноги в воду, на каком-то чурбане, привалясь к стене, — девушка. Над самой ее головой висит санитарная сумка.
Схватившись обеими руками за ящик, закачавшийся от бурных волн, лейтенант с радостным изумлением оборачивается ко мне, потом — шумно и разочарованно вздыхает:
— А я-то думал — Злобин!..
Тяжело вздыхает и девушка.
— Нет, не Злобин, не старшина, — вновь отвечаю я и, назвав себя, поднимаюсь на ноги. Вода доходит мне почти до колен.
Поднимается и командир роты. За ним — девушка.
— Лейтенант Мартынюк! — пытливо всматриваясь в меня, представляется командир роты. У него обросшее щетиной лицо, смертельно усталые глаза. Ему, должно быть, лет двадцать пять, но выглядит он намного старше.
— Медсестра Кондратьева! — говорит девушка, настороженно косясь на меня.
— Нам или придется так стоять, или же сесть на нары… правда, скрытые водой. Другого ничего не могу предложить! — разводит руками Мартынюк.
— Что же это вы так?.. — Я разглядываю ветхую землянку. — Это же яма, прикрытая одним-единственным накатом!
— Спасибо и за яму! — глухим, простуженным голосом отвечает Мартынюк. — Хоть нашли местечко для КП!.. Мы только несколько часов назад закрепились на этом участке. Враг — в ста метрах.
— Отступали?
— Сегодня — трижды… Садитесь… Что стоять под ливнем, что сидеть в воде — один черт! — И Мартынюк первым садится. Его примеру следует медсестра.
Некоторое время я еще продолжаю стоять, потом осторожно опускаюсь в воду, нащупав под собой нары.
— Только не погасите фитилек, — просит Мартынюк. — Здесь ни у кого нет сухих спичек.
— Хоть бы скорее наступило утро! — в отчаянии шепчет медсестра.
— Лучше бы пришел Злобин с ребятами!.. Тогда бы сразу ушли из этого гиблого места, — говорит Мартынюк.
— Проклятый ливень! — шепчет медсестра, тяжело вздохнув.
Фитилек в коптилке трепетно дрожит от ее вздоха, вот-вот готовый погаснуть. Мартынюк молча показывает кулак. Медсестра испуганно зажимает себе рот…