Он, кажется, уже разгадал мою тактику, отвечает без особого энтузиазма:
— Я учился на третьем курсе педтехникума в Нухе, когда вдруг понял, что преподавателя из меня не получится, хочу стать военным. — Он присаживается ко мне на койку. — Взял свои бумаги и поехал в Баку. Меня охотно приняли в пехотное училище. В тридцать четвертом году я его окончил, вернулся к себе в Кировабад. Тут меня, молодого, новоиспеченного командира, взяли да назначили комендантом города. Служба эта, конечно, не такая уж веселая, по крайней мере для молодого человека. Но мне вскоре удалось снова вырваться на учебу, на этот раз в Москву. Закончил там курсы, получил направление в Тбилиси, некоторое время прожил там, а потом уехал служить в Двенадцатый стрелковый полк в Кусарах. Не пришлось ли вам побывать и в Кусарах?
— Нет, — говорю я.
— А в тридцать восьмом году я вместе с полком уехал на Дальний Восток. Когда началась Отечественная, я в первый же день отпросился на фронт. Стал командиром отдельной роты автоматчиков. Роты в основном офицерской. Ребята у меня все были добровольцами, моряки Тихоокеанского флота и курсанты училища. Вместе с бригадой вот приехал сюда на Свирь защищать Ленинград с фланга…
Стучат в дверь.
— Войдите! — говорит Махмудов, вставая.
Снова входит моряк. Сперва мне показалось, что это тот, что приходил недавно. Но нет, это другой, хотя они очень похожи.
В руках у моряка большая груда писем. Махмудов заметно бледнеет. Моряк рассыпает письма на столе, но одно письмо-пакет, что я видел у первого моряка, держит в руке.
— А это кому? — сердито спрашивает Махмудов.
— А это… мое… мне письмо, — в замешательстве отвечает моряк, пряча пакет за спину.
Махмудов лениво ворошит письма на столе, ищет себе, но не находит.
— А эти письма почему раскрыты? — спрашивает Махмудов, вытаскивая из груды два конверта.
— Расклеились, наверное, товарищ капитан. — Моряк начинает вертеть в руке пакет, что-то хочет сказать, но, чувствую, не решается.
— Можешь быть свободен! — говорит Махмудов, присаживаясь с раскрытыми письмами в руке ко мне на койку.
Моряк медленно поворачивается и нехотя выходит из комнаты.
Махмудов со слезами на глазах протягивает мне распечатанное письмо:
— Письмо от жены моего политрука…
Я читаю:
«Дорогой Виктор, целуем тебя крепко, крепко вместе с сыном… Сегодня у меня был комиссар Ч. Спрашивал, как я живу, в чем нуждаюсь, как с питанием, есть ли уголь? дрова? пишешь ли ты?.. Вообще побеседовал со мной. Сегодня для всех нас большая радость — весть об окружении 16-й немецкой армии. Дорогой Виктор! Бейте их! Ни одного фашиста не выпускайте из своих железных лап.
За свою семью не беспокойся. Я обеспечена. К весне думаю огород садить. Приезжай урожай снимать. Приедешь?..
22 февраля я с Юрочкой первый раз вышла гулять. Надела ему бурки, галоши. И он самостоятельно шагал по земле, собирал камушки».
Дальше в письме шли всякие пожелания, сообщения о знакомых. Подпись: «Вера. 27 февраля. Владивосток. Сад-город».
Махмудов протягивает мне второе письмо, говорит:
— Пишут одному из моих хороших автоматчиков…
Письмо это от А. П. Пономаревой из Москвы. Я читаю:
«Саша, сообщаем вам, что все живы и здоровы и чувствуем себя хорошо. Саша, еще сообщаем вам, что оба твои письма получили, которым были очень рады. Саша, также получили твое фото. Саша, из деревни получили письмо, но о ваших родителях ничего не пишут. Саша, мы очень сожалеем, что вам еще раз не пришлось побывать у нас…»
Снова стучат в дверь.
— Да, — говорит Махмудов.
Входит новый морячок. У этого, в отличие от первых двух, решительный шаг, решительное лицо, решительный голос.
— Вам пакет, товарищ капитан! Просили передать из рук в руки! Разрешите идти? — спрашивает он, вручив пакет Махмудову.
— Нет, подожди, — говорит Махмудов, рассматривая пакет со всех сторон. — Чего вы с этим пакетом морочите мне голову? Опять от интенданта?..
Да, это тот самый пакет, с которым приходили первые два моряка, но не решились вручить командиру роты.
— Не могу знать, товарищ капитан! — рубит моряк.
— Какой же ты тогда связной?.. — Махмудов распечатывает пакет, вытаскивает из него бумажку, пробегает первые строчки — и багровеет, ругается по-азербайджански. Снова мечется по комнате.
Я протягиваю руку, он сует мне письмо. Я читаю. Письмо из отдела тыла штаба бригады. (Как там указано, пятое за последние три дня.) В письме капитану Махмудову категорически предлагается сегодня же сдать все обмундирование, оружие и личные вещи «пропавших без вести моряков отдельной роты автоматчиков».