— Из Ленинграда.
Лицо его расплывается в улыбке, он протягивает руку:
— Значит, мы с вами земляки. Будем знакомы! — И он называет себя.
Так запросто, без затей, обычно знакомятся только в дороге, в поездах: встретились — разошлись.
— Я тоже, можно сказать, ленинградец, за Ленинград воевал в финскую войну… Когда вышел из госпиталя, началась Отечественная. Снова воевал под Ленинградом… Слышали, наверно, про Синявинские болота?.. Страшные места, много моих хороших друзей сложили там голову. Тяжелораненый, я лечился в блокадном Ленинграде, потом там служил до самого окончания войны. Хороший город, хороший народ!..
Я радуюсь его добрым словам о Ленинграде и ленинградцах и уже как своего спрашиваю:
— Интересно, девять шоферов сумеют починить одну «Волгу»?
— А зачем девять? — удивляется он. — Починит один!
— Кто же именно?
— Таксист!
— Но откуда у вас такая уверенность?
— Ну, прежде всего он мой брат. Потом — он шофер первого класса. Затем — он механик, бывший водитель танка. Он любую машину исправит. Не верите?
— Ну, почему же…
— В бою его танк подбили, но он починил! Под огнем — не на мирном перевале! Правда, в следующем бою немцы его танк зажгли прямым попаданием. Брата еле вытащили из танка, и он тоже, как и я, около года провалялся по госпиталям. И не знал ведь, что награжден вторым боевым орденом Красного Знамени! — выпаливает с радостью мой собеседник. — Только третьего дня нашла его награда. Через столько лет!
Я искренне поздравляю его.
— Правда, бывают чудеса? — продолжает он. — Завтра брат будет выступать по телевидению в восемь пятнадцать вечера. Посмотрите, если не забудете. Вот мы и отцу везем телевизор в честь такого события. В подарок! Лучший телевизор, вот с таким большим экраном, опытный образец!
— Это замечательно, что вы не забываете родителей. — говорю я.
— У нас насчет этого строго! — отвечает он и подмигивает мне. — Почти во всем мире слово отца потеряло силу, только у нас — закон!.. Вот видите, где мы живем? — Человек в ватнике показывает на гору Арагац с приклеенными к вершине двумя облачками, хотя небо от края и до края чистое и голубое. — Родился я у подножия Арагаца, там наша деревня.
— Это на высоте двух тысяч метров?..
— Да, поближе к орлам. — Он широко улыбается, и я вижу до зависти крупные и белые зубы крестьянина.
— Но что может здесь расти? — Я смотрю на Арагац, вижу внизу чистенькие домики и небольшие сады, оглядываюсь по сторонам. — Кругом один камень!
— Да, камень, — с печальным видом соглашается мой собеседник. — Что же делать, если все лучшие пахотные земли остались по ту сторону границы?.. Но ничего, армяне научились и на камне растить хлеб! И виноград! И даже персики! Армения ведь вся камень! Из этого камня, известно ли вам, в Ереване сейчас вырабатывается даже волокно! Вы удивлены?.. Да, да самое настоящее волокно! Из него получаются прекрасные ткани. Приедете в Ереван, пойдите в институт химии, там у нас работает младший брат Ашот, он вам все расскажет. — Мой собеседник оценивающе смотрит на меня, говорит со смыслом: — Земля у нас каменистая, но народ коммунистый!..
Я слышу захлебывающийся сигнал нашей «Волги», оборачиваюсь. Мне радостно машет рукой Гарегин Севунц.
Шоферы разбегаются по машинам, как кавалеристы к своим коням.
Бежим и мы с земляком-ленинградцем.
Проносятся, проносятся мимо нашей «Волги»», как нетерпеливые, застоявшиеся кони, «Шкоды» и «МАЗы», «ЗИЛы» и «Победы».
Дрожит от нетерпения и наша «Волга». Вот и она очертя голову бросается вниз по перевалу.
Внизу — Армения со всеми переливающимися красками осенней поры, воспетая на полотнах Мартироса Сарьяна.
1960—1972
ВЕНГЕРСКИЕ РАССКАЗЫ
БАЛЛАДА О ПАМЯТНИКЕ НА ГОРЕ ГЕЛЛЕРТ
В каждый свой приезд в Будапешт я поднимаюсь на гору Геллерт.
Может быть, на Геллерт меня влекут воспоминания дней войны? Отсюда, с господствующей высоты, немцы вели огонь по Пешту, за мощными стенами Цитадели они защищались, когда бои перекинулись в Буду.
Или, может быть, мне хочется, как туристам, полюбоваться панорамой города, открывающейся с горы, красавцами мостами, перекинутыми через Дунай?
Да, я люблю пройтись по Цитадели, постучать кулаком по трехметровой толщины стене, в тысячный раз подивиться тому, как в короткой схватке наши солдаты уничтожили здесь гарнизон фашистов.
Люблю я также сидеть и смотреть на Пешт и на Дунай.