Вот тебе и Лемберг! Мысль о смерти стала совсем чужой. Жить, сохранить труд несчастного поляка, дождаться мира...
Appendix 1. Из Лемберга полк перебросили в небольшой галицийский поселок. Почти все его население - немецких колонистов, основавших неподалеку богатый фольварк Червонный, а заодно и табор румынских цыган, портного-еврея, одного хромого медника и крещеного турка, русские войска выселили подальше от линии фронта. Немецкие колонисты в любом случае считались нелояльными, цыгане тоже могли выполнять задания кайзера, с хромым турком и так все ясно: он бывший подданный султана, а султан - союзник немцев.
Так объяснили ефрейтору Барченко, почему в поселке остались одни поляки. Правда, не совсем: в подвале большого трактира прятался его бывший владелец Нисим. Когда начали выселять, трактирщика-еврея спрятали соседи-поляки, потому что если не будет трактира, всему поселку придется туго. Негде станет посидеть у камина, послушать сплетни, купить газеты на разных языках, попробовать крендельки из соленого теста, отведать домашней колбасы. Что говорить о подвале, заполненном огромными бочками? Если у него не будет хозяина, произойдет грабеж и погром, кто-нибудь непременно утонет, слишком низко наклонив голову...
Поэтому жители на общем сходе решили запереть Нисима в подвале, объявив его умершим, похоронив по всем правилам, с пением лучшего кантора синагоги, торжественной процессией пройдясь сквозь весь поселок. Трактир формально перешел в руки бывшего истопника, поляка, показывавшего подписанную бумагу - фальшивое завещание.
К тому дню, когда Барченко отправился в поселок ловить двух сбежавших к веселым полькам молодых солдат, трактирщик Нисим просидел среди своих бочек уже больше года. Выходил он ночью, быстро исчезая при малейшем шуме, и верил, что Нисиму еще очень повезло. Трактирщик был стар, по метрикам ему должно быть уже больше 80-ти лет, но, сколько исполнилось ему на самом деле, не знал никто. Может, и все 120.
Мальчишкой он боялся рекрутства, и, значит, застал правление Николая I, живя в российском подданстве, когда по наводке доносчиков - "мосеров" забирали в кантонисты еврейских ребят. В то местечко Нисим перебрался из Бара - места, давно манившее Барченко надеждой узнать хоть немногое об истоках своего рода. На старика ефрейтор наткнулся случайно, устроив ночную засаду в поисках двух непутевых рязанских солдат. Александру пришла телеграмма: утром в полк прибывает начальство. Поневоле встанешь ночью и побежишь ловить загулявших рядовых.
Барченко затаился на дереве.
- Выйдут голубчики по нужде во двор, тут-то я их и схвачу! - думал он.
Светила луна. Где-то вдалеке выли собаки на кладбище.
- Если б не война, я бы спал дома, а не гонялся б за дураками в темноте!
Наконец дверь скрипнула. Барченко ошибся: веселые польки жили в доме слева, напротив трактира, здесь же обитал старый Нисим. Вместо дезертиров выскочил лохматый, весь заросший мочальной бородой, дед в картузе и длиннополом одеянии, похожем не то на рясу, не то на халат, застегивающийся на женскую сторону. Трактирщик едва не помер, когда с дерева упал вооруженный человек. Все-таки не каждый день на субтильного, высохшего дедушку летит крепкий, высокий ефрейтор, да еще и при оружии.
Недоразумение разрешилось нескоро. Упав, Барченко увидел, что трактирщик буквально валяется у него в ногах, плачет и причитает дурным голосом. Вытье собак, доносившееся с кладбища, и дорожка лунного света положение не украшали. Александру доводилось слышать страшные истории о жестоких расправах над галицийскими евреями, и он с дрожью в сердце понял, почему старик плачет.
- Иди с миром, старик - сказал он ему, я никому не скажу. Иди, иди. Ничего не раскроется!
Трактирщик Нисим остолбенел от недоумения.
- Позвольте хоть узнать ваше имя, чтобы упомянуть вас в своих молитвах!
- Это зачем? Еще расскажете кому-нибудь, и у меня будут неприятности!
- Нет, нет! Но как молиться о счастье неизвестного? Мы всегда просим Бога помочь своим близким, называя их по имени-отчеству, например, я молюсь об упокоении моей жены Баси, дочери Боруха. Скажите хотя бы свое имя и имя вашего отца! - просил еврей, прыгая от радости, что его не расстреляют и не повесят в ту же минуту. Фамилию не обязательно, имя и имя отца.
- Меня зовут Александр Васильевич Барченко - колеблясь, ответил он.
Насколько знаю, по-еврейски будет Сандер или Сендер.
- Погодите! А вы родом не из моего местечка Бар? - спросил Нисим.
- Предок по линии отца родился там, но я никогда в Баре, или, точнее, в Барах не был.
Старик всплеснул руками.
- Есть минуточка? Одна минуточка! Понимаю, время позднее, вам пора возвращаться, но послушайте, какая история приключилась в Баре в дни молодости моих родителей! Такая история - сейчас уж не верится, что все это не выдумки!
Томившемуся в подвале Нисиму очень хотелось поговорить, и он начал, сбиваясь и путаясь, рассказывать.
- Давным-давно в местечке Бар жил молодой музыкант Авраам Исаевич, бесподобно игравший и на скрипке, и на трубе, и на рояле. Сирота, он воспитывался в доме пана Тарновского, богатого, но бездетного, рос в холе и неге, и, увы, считал себя поляком, а не евреем. Родители Авраама умерли, оставив ему в наследство только серебряный этрог да скрипку, источенную жучками. Талантливого паренька кагальный староста собирался уже отдавать в подмастерья меднику, но зарабатывать свой горький хлеб лужением кастрюль и выпрямлением днищ сковородок Аврааму не пришлось. Не для того Бог дал ему тонкие, панские рук с изящными пальцами!