- Нам бы что-нибудь политическое - намекали они, нет ли в планах вашего издательства народных брошюр или партийных программ?!
- Такого не печатаем, цедил Барченко, мы называемся "К свету", а не "К тьме".
- Прогорите, господин, неминуемо прогорите, советовали ему, берите политические заказы. Теперь все так делают...
"Тайна океана" ныне библиографическая редкость.
Мало и неохотно интересующийся политикой Александр Барченко проспал ночь переворота. Только днем, в длинной очереди за хлебом, он услышал о каких-то "большевиках".
- Надолго это? - тревожась, спросил мужчина в пенсне.
- Дня на три - ответили из очереди.
В то, что "три дня" растянутся на почти 80 лет, тогда никто бы не поверил.
Перебои с продуктами и хаос на улицах казались временными, до выборов в Учредительное собрание.
- Доберутся солдаты до родных сел, и все спокойно станет - говорила Наталья, вот увидишь!
- Давно уже пора! Выйти за керосином страшно!
- Тамка, а кто такие большевики? - полюбопытствовал Барченко.
- Отколовшаяся группа радикальных социалистов - объяснил ассистент.
- И чего они хотят?
- Того же, что и все: власти, крови, денег.
Мы очнулись в абсолютно чужом и незнакомом мире - позже напишет он.
Дом, где семейство снимало квартиру, национализировали, хозяев расстреляли в ЧК. Арендаторов поздним вечером солдаты в серых шлемах с алыми пентаграммами швырнули с пожитками в снег. Повезло, герцог З. приютил их у себя на съемной даче, а когда дачу тоже национализировали, Барченко поселился в буддийском дацане Новой Деревни. В те годы люди жили на чердаках, в ямах и бывших барских ваннах, в сломанных трамвайных вагонах, поэтому буддийский дацан - это еще очень неплохо. Тепло, сухо, чисто, пахнет дурманящими тибетскими смолками.
Послушник в оранжевом одеянии неторопливо раскладывает по кругу крупицы разноцветного песка. Еды не было, постоянного пайка Барченко не получал. Ламы из жалости подкармливали его. Уходил в ретрит - затворничество, чтобы придать своему голоду хоть какое-то религиозное обоснование.
Пригород Петрограда. Везет на детских саночках мешок муки, не уронить бы. Метель - злая, колючая, завывает раненым зверем. Откуда же эти большевики взялись? Хотя нет, постойте, я давал рекомендацию для розенкрейцеров одному мальчику, Глебу со смешной фамилией Бокия, и он что-то такое упоминал.
Мешок свалился с санок и плюхнулся в снег. Барченко молча поднял его.
- Неужели так пусто, ужасающе бессмысленно пролетят годы, отданные - вместо поисков и экспедиций - банальному выживанию?!
Какие он строил планы! Если порыться в блокнотах, на начало 1920-х Александр намечал поездку во Внутреннюю Монголию, Лапландию и Крым. Где эта Внутренняя Монголия, где Тибет?!
Оставалось одно: учиться, что он и делал все смутные годы, совмещая занятия с посещением петроградских оккультных кружков. Читал перед собравшимися бывшими "господами" в драных пальто, в вылезших шубах, облокотившись на печь, импровизированные мини-лекции самой разной тематики: связь Каббалы с арканами Таро, эволюция европейской мистики от тамплиеров до иллюминатов, влияние буддизма на православие или православия на буддизм, заимствование суфийской поэзии трубадурами Прованса и т.д. Это отвлекало и согревало.
Когда приходилось туго, Барченко ездил "мешочником" по центральным губерниям, надеясь выменять поношенную одежду, посуду и прочие хозяйственные мелочи (вроде чайных ситечек, дуршлагов, горелок-спиртовок) на продукты. Ни в Петрограде, ни уж тем более в Москве доставать пропитание и дрова было очень сложно. Пайков он не получал, устроиться на службу с его непролетарским происхождением оказалось почти невозможно. В быстроменяющихся отделах, секциях и подотделах, посмотрев на анкету Барченко, советовали "приходить завтра с поручительствами". Но поручиться в том, что сын нотариуса и внук купца действительно сочувствует советской власти, никто не решался.
Из всех поездок с серым мешком в загаженных, переполненных вагонах, Барченко запомнились две встречи. Первая- в Ефремове Тульской губернии. Ночью Александра сбросили с поезда страшные, увешанные оружием молодчики бандитского вида, называвшие себя почему-то ЧК, хотя ни кожанки, ни мандатов у них не было. Но груз припрятанных на теле серебряных ложечек остался с ним. Потирая ушибленные коленки, уныло поплелся с далекой станции в чистое поле, не разбирая пути. Рассвело. Одинокую фигурку его заметил возница, спросил, куда направляешься.
- В деревню - ответил Барченко, меня в темноте лихие ребятки с поезда кинули. Не знаю, в какую сторону топать.
- Да деревень тут хороших нет, прыгай ко мне в телегу, до Ефремова подброшу. Городок паршивый, но запасов еще не проел.
Он прыгнул на ходу. До городка ехали молча. В Ефремове возница высадил Барченко, платы не взяв, посоветовал спросить насчет провизии у чиновника акцизного ведомства.
- Бунин его фамилия, а имя чудное - Юлий.
- А он не брат писателю Ивану Бунину? Он в Ельце учился вместе со мной, мы дружили когда-то...
- Брат. Он приезжал сюда года два назад, оба желчные, вредные люди. Гордецы страшенные. И колдуны.
- Это они, улыбнулся Барченко. Весть о Буниных обрадовала его, обдав, свежим ветром детских воспоминаний, вечерними чтениями под зеленым абажуром, играми в индейцев на краю сада, неуклюжими попытками сложить стихи, мечтами пройти пешком по маршруту известного путешественника Пржевальского. Неужели это когда-то было на самом деле?
- У Ивана всегда получалось, а у меня - нет, двух слов срифмовать не мог, думал Александр, приближаясь к запущенному яблоневому и грушевому саду, где за корявыми ветвями скрывался темный, давно некрашеный, домик.