Куда идет Отах? Кто накормит, укроет и спрячет ее? Нежная ножка принцессы нечаянно наступила на что-то твердое.
- Человеческая кость! - вскричал осоед.
Отах подняла кость. Потом еще, еще, еще...
Вся степь была покрыта слоем костей. Кое-где попадались черепа. Отах ступала по ним, и хрупкие кости детских черепов лопались под ее ногами, превращаясь в пыль, облеплявшую тело, мешавшую дышать, забивавшуюся в ноздри. Птицы молчали. Вдалеке важно сидели стервятники.
Принцесса шла, не помня дороги, наугад, понимая, что очнулась она совершенно зря и ничего хорошего красивую Отах не ждет. Хазарского каганата не существовало, а земля, усеянная скелетами, называлась советской.... радяньской, если быть точнее, но Отах, знавшей только три мертвых языка, это было все равно.
Тем временем слух о проснувшейся где-то под Харьковом принцессе из разрытого кургана пронесся с неимоверной скоростью. Говорили, будто руководивший раскопками старый профессор умер от инфаркта, будто курган уже оцеплен НКВД, будто послана телеграмма в Москву и сюда, в далекую степную область, не выполнившую план хлебозаготовок, приедет разбираться ученая комиссия
Комиссия и правда приехала. Возглавлял ее ученый из столицы, Александр Барченко. Опрос свидетелей ничего не дал: все врали. Но, если хазарская принцесса ожила, должна же она куда-то уйти, затаиться?
Поздним вечером Барченко сидел в провинциальной гостинице и спасался плохим чаем с привкусом никелированного чайника.
- Не нравится мне эта история, очень не нравится! Раскопки засекречены, свидетели недоговаривают, а самое главное - хазарка будто в воду канула. Странно! В стране паспортный режим, без документов не сделаешь ни шагу, особенно голышом с золотыми браслетами и короной. Русского языка она не знает, хазарское наречие давно исчезло, ни один ученый не сможет перевести ее слова. Наверное, уже расстреляна как иностранная шпионка!
И тут в дверь номера постучали. Александр кинулся открывать, но никого не увидел. На полу лежало письмо в белом самодельном конверте без марки и адреса. "Комиссии из Москвы. Если хотите найти принцессу, приходите в городское отделение милиции, комната 17, вчера доставлена подозрительная гражданка, голая, немая"
- Это недоразумение, подумал Барченко, но проверю. Переодевшись в подобающий официальному визиту костюм, он вышел из гостиницы и направился в милицию, ощущая неисправимый привкус абсурда.
В милиции ученого встретили радушно: сам начальник встретил Александра у входа, представился, любопытно рассмотрел служебные бумаги, и, улыбаясь, словно извиняясь за комичность положения, начал рассказывать.
- Эта дамочка была доставлена к нам вчера в три часа ночи, голая, вывалянная в пыли, но с массивными золотыми украшениями, и, что удивительно, трезвая. Мы ее завернули в простыню наподобие статуи, а то срам смотреть, и отправили отсыпаться, пока карцер пустует. Наутро хотели разговорить - бесполезно. Головой крутит, мычит, но слова не сказала. Я к ней и по-русски, и по-украински, и по-немецки - не реагирует. Наверное, немая. Глаза умные, грустные, на проститутку не похожа. И вообще вид у нее, прямо скажу, аристократический...
- А где она сейчас?
- В карцере.
- Можно пройти?
- Разумеется. Я вас сопровожу, а то, знаете, дамочка кусается. - Начальник показал забинтованный палец.
- Вцепилась, когда стали с ее плеч птичек отгонять - прибавил он.
Они спустились в полуподвальный карцер. Лязгнула железная дверь, и на Барченко буквально кинулась рыдающая Отах, закутанная в серую казенную простыню с синим штампом. Кого она в нем узнала? Лицо ее было исцарапано колючим перекати-полем, под ногтями темнела скупая степная пыль, черные, изогнутые дугой брови и большие, немного миндалевидные глаза, казалось, улыбались Барченко. Отах не испугалась его.
Александр стал утешать ее на иврите, и, принцесса внимательно слушала. Ресницы ее поднимались и падали, открывая морскую синеву взора, чувствовалось, что принцессе понятна сбивчивая, гортанная речь.
Огромных усилий стоило ему оторвать от себя Отах и попросить карандаш с тетрадкой.
- На каком языке вы с ней общались? - удивился начальник.
- На смеси тюркских и древнееврейских слов, объяснил Барченко, она немного понимает меня, но надо удостовериться, кто она. Бедняжка не немая, судя по всему, боится говорить от страха. Ее язык мало кто знает, сбежала, наверное, из отдаленного поселка.
Александр написал на листке еврейскими буквами вопросы, и Отах на удивление быстро написала ответы.
- Я так и знал, побледнел Барченко, это она.
О хазарской принцессе ему доводилось слышать раньше, из исторических книг, и все услышанное складывалось в крайне диковинную картину. Поэтому явление Отах не испугало Александра. Он только не знал, куда деть голую, ничего не понимавшую в советской действительности женщину. Барченко убедил милицию, что задержанная дама никакой угрозы не представляет и ее надо отвезти в родные места. Все вздохнули спокойно: никому не хотелось отвечать за столь загадочный случай. Отделение милиции даже предоставило профессору машину с шофером, чтобы добраться до вокзала.
Купив Отах убогую советскую одежду, Александр вывез ее, но не в окрестности Астрахани, которые та указала на карте своей родиной, а в Москву, для экспериментов спецотдела. Отах должна была служить живым примером воскрешения умерших. Жестокая и незаслуженная участь!
Ей будут колоть лекарства, каждое утро заставят писать в баночку, возьмут кровь, может, даже подвесят вверх ногами. Опыты спецотдел проводил чудовищные, например, пришивали смертникам "лишние" пары рук, равнодушно наблюдая, как они не приживаются. Что ждало Отах? Боль, заточение в белых стенах секретной лаборатории, домогательства похотливого начальства, голод и смерть.