Если представить большую, растянутую во всю стену карту СССР, то можно увидеть, как медленно, но верно приближаются навстречу друг другу две яркие точки. С Запада, из Москвы едет на Забайкалье Барченко, а на Забайкалье кочует из одного глухого места в другое мнимо расстрелянный барон. Расстояние между ними сокращается с каждым днем, и настанет момент, когда яркие точки пересекутся.
Для Александра эта экспедиция - бегство от проблем, интриг и опасностей оккультного отдела. Подальше от власти, от столицы.
Барон фон Унгерн-Штернберг прыгает с места на место, ища запрятанное в тайге свое золото. Вернее, часть золотого запаса белой армии, которую еще в 1920 году по просьбе Колчака пришлось везти на черной телеге, укрытой рогожей, в Маньчжурию, в банк. Но до банка черная телега не доехала. Отступая и отстреливаясь, барон положил тщательно упакованные золотые слитки в расщелину скалы, незаметную, но просторную.
- Я еще вернусь и заберу золото - сказал он тогда.
О кладе вскоре стали рассказывать небылицы.
Якобы чернокнижник-барон заколдовал лес вокруг той скалы, и ни один человек, кроме него, не сможет найти туда дорогу, заплутает и сгинет.
Якобы приметой он оставил старую, кривоватую лиственницу, обглоданную холодными зимними ветрами так, что ветки у нее остались лишь на одной стороне, треугольным флагом.
Якобы в расщелине той живет огромная злая медведица, готовая сожрать каждого, кто посмеет приблизиться.
Несмотря на страх, многие пытались найти золото, уходили и не возвращались. Кого-то нашли растерзанным зверьми, кто-то умер, ослабевая от голода и холода, кто-то просто пропал без вести, никому больше не попавшись на глаза. Шли годы, и даже сам барон Унгерн плохо помнил, куда он запрятал слитки. Деревья вокруг скалы могли вырасти, сама скала - стать совсем не той, и вся местность - измениться до неузнаваемости. Ну а лиственница - мало ли в Забайкалье растет кривых лиственниц с треугольной кроной? Приходилось постоянно плутать, меняя стоянки, запутывать следы, ища то, чего уже, наверное, не существует или никогда не отыщется.
В тех одиноких краях столкнуться нос к носу двоим путникам - шанс один на миллион, и все же он выпал. Барченко поднимался в гору, держась руками за выросшие молодые деревца. Цепкие и сильные, они крепко врезались корнями в скалу, служа поручнями. Александр был совсем у цели, оставался последний рывок, как вдруг перед ним выросла чья-то кучерявая блондинистая голова в истрепанной фуражке.
Он протянул пыхтящему незнакомцу руку и с силой вытащил его на вершину горы. Некоторое время они стояли, молча смотря друг на друга.
- Здесь никто не ходит - процедил фон Унгерн.
- Я ученый, ответил, будто оправдываясь, Барченко, изучаю геомагнитные аномалии. Вот мои бумаги, если не верите словам. Он покопался в карманах и вытащил экспедиционное удостоверение.
- Вы коммунист? - неожиданно спросил отшельник.
- Слава Богу, нет!
- то замечательно! - обрадовался странник, и на его лице высветилась улыбка. Последнего коммуниста, который мне тут попался лет 6 назад, я спалил на костре из кедровых шишек вместе с его партбилетом. Ненавижу коммунистов! Да, забыл представиться, одичал совсем: Роман Фёдорович, барон фон Унгерн-Штернберг. Тот, кого судили и расстреляли под моим именем - совершенно другой человек, по иронии провидения необычайно похожий на меня внешне. Его втянули в это силой, обещали заменить казнь пожизненным заключением, но обманули. Я же бежал из тюрьмы за пару часов до исполнения приговора.
- Итак, самозванец, выдающий себя за чудом спасшегося барона Унгерна, подумал Барченко, или сам барон? Если лжет, то зачем?! Шпион?
Словно читая его мысли, барон сказал: с японской разведкой я никаких дел не вел, денег от нее не получал. Мне однажды попалась в заброшенной сторожке старая газета, а там - о суде надо мной. Я едва не лопнул со смеху.
- Советских газет читать нельзя - согласился Александр Васильевич. Почему-то мне казалось, что вы ушли в пустыни Внутренней Монголии.
- Меня предали все, сказал барон, и, уйдя в Монголию, я неминуемо бы лишился жизни. В этих глухих краях меньше всего советской власти. Кроме того поджаренного коммуниста, мне пока никто не попадался вблизи.
Барон стал спускаться на противоположный склон.
- Идемте за мной, если стоять на вершине, то нас заметят грибники или лесник. Местность диковатая, почти без населения, но безопасность - превыше всего.
Барченко спустился вслед за Унгерном.
- Думаю, вам ничегошеньки не угрожает: все знают, что барон мертв, а вас примут за помешавшегося с тоски бродягу.
- Я давно не похож на барона, вы правы. Но надо быть начеку. Не хочу попасться в лапы красным собакам...
Из всего, что знал Барченко о монгольской авантюре фон Унгерна, всплывала любопытная русская книжка востоковеда Оссендовского, изданная в Прибалтике. Она попала ему случайно, но особого впечатления не произвела. Ведь Александр прочел море книг, сочиненных европейскими учеными о Востоке, и все они грешили фантазией вперемешку с дешевым оккультизмом. Оссендовский напоминал "Тайны Изиды", которые он давно перерос.
- Ненормальный этот барон, решил Барченко, раненый в голову, неуравновешенный фанатик идея Срединной Империи от Камчатки до Каспия - чистое безумие. Вот что значит зачитываться сочинениями ориенталистов! Разве династия Цин объединит язычника-тунгуса, буддиста-монгола, конфуцианца-китайца и мусульманина-уйгура? Замысел, достойный эпохи Чингисхана, но не 20 века!