Саляревский повернулся к Голубеву:
— Видите…
— Товарищ полковник, человек умирает, Стрептомицин может его спасти.
Саляревский развел руками:
— Что есть, товарищи, то пожалуйста…
Голубев решил идти к генералу. Но для этого необходима санкция начальника отделения. Голубев снова направился в библиотеку.
— Товарищ начальник, черт знает что получается… — И он рассказал Пескову о заминке со стрептомицином.
Песков пожал плечами: — Тут уж я не виноват.
— Да не может быть, чтобы его не было. Ну, нет на окладе, есть «энзе».
— К сожалению, это не в моей власти. Да-с.
— Тогда разрешите обратиться к начальнику госпиталя?
— Обращайтесь, — сказал Песков.
Генерал был занят, Саляревский, желая подчеркнуть, что он готов сделать все, что может, зашел к генералу и через минуту позвал Голубева.
— Вы по поводу стрептомицина? — спросил генерал.
Голубев снова повторил суть своего предложения, объяснил, что стрептомицина нет в настоящее время в аптеке и на складе, но, вероятно, есть «энзе» и он просит начальника госпиталя ходатайствовать о предоставлении медикамента из неприкосновенного запаса.
— Нельзя медлить, товарищ генерал. Больной очень плох.
— А вы уверены, что стрептомицин поможет?
— Я не могу так сказать, товарищ генерал, но логика…
— Логика? Логика вещь хорошая, но в нашем деле нужна точность.
— Я понимаю, товарищ генерал. Я для вас, наверно, не авторитет, только, честное слово, я прав. Честное слово, — твердым голосом повторил Голубев.
Генерал посмотрел на него пристально — лицо его оживилось, по-молодому сверкнули глаза, и он приказал Саляревскому:
— Напишите ходатайство на имя начальника лечебного отдела.
— Слушаюсь.
Когда вышли из кабинета, Саляревский проговорил:
— Я — пожалуйста. Прикажут — сделаю. Мне нетрудно…
В коридоре Голубева ожидал шофер начальника госпиталя.
— Товарищ гвардии майор, — отрапортовал он, — генерал приказал вас подвезти.
— Спасибо, служба. Поехали.
В медицинском управлении был неприемный день. Однако не меньше чем три десятка офицеров хотели попасть на прием. Все они толпились в бюро пропусков — кто ждал у окошечка, кто на скамейке, в ожидании, толковал с приятелем, кто стоял в очереди к телефону.
Прежде чем попасть на прием, надо было вынести длинную и нудную процедуру: узнать номер телефона лица, к которому надлежало обратиться, позвонить этому товарищу, попросить позволения пройти к нему и, если он разрешит, подождать, пока спустят заявку на пропуск, получить пропуск и только после всего этого пройти по неотложному делу.
Голубев не бывал раньше в медицинском управлении и не знал этого. Быстрым шагом он подошел к окошечку, протянул удостоверение личности.
— Вам к кому? — спросил дежурный, остроносенький сержант, не принимая удостоверения.
— К начальнику лечебного отдела.
Сержант полистал какие-то бумажки, покачал головой:
— Вас нет.
— Как нет? — не понял Голубев.
— Вы что — первый раз? Надо пропуск заказать. Позвоните «два-два, шесть-шесть».
Голубев торопливо подошел к телефону, встал в очередь. Офицеры выходили из телефонных кабин злые.
— Терпеть не могу сюда ездить! — ругался один. — Они все больше бумажками заняты.
Голубев не понимал причины возмущения.
— Безобразие! Третий раз звоню, все заявки спустить не могут, — сказал худой высокий капитан, почему-то обращаясь к Голубеву:
— Вы успокойтесь. Немного подождите, и все будет в порядке.
— И-и, товарищ майор. Посмотрим, что вы скажете.
Минут через десять подошла очередь Голубева. В трубке послышался неприветливый голос. Его спросили, кто он, по какому поводу прибыл, обязательно ли ему надо пройти сегодня. Голубев терпеливо отвечал на все вопросы.
— Хорошо. Ждите, — сказал неприветливый голос, и трубку повесили.
Голубев вышел из кабины, сел на скамейку рядом с капитаном.
— Заказали? — спросил капитан.
— Да.
— Теперь часа два подождите.
— Что вы! У меня неотложное дело. Капитан слегка присвистнул:
— И-и, им нет дела до вашего дела. Вот увидите. Прошло полчаса, Голубев подошел к окошечку, подал удостоверение. Остроносенький сержант полистал бумаги и молча возвратил удостоверение.
— Слушайте, я по срочному делу.
— Позвоните «два-два, шесть-шесть», — монотонно произнес сержант, не глядя на Голубева.
Снова Голубев встал в очередь к телефону. Теперь, прислушиваясь к возмущенным голосам, он уже не удивлялся — сдерживал себя и молчал.