Тогда-то я и понял, что разумнее ограничить круг тех, с кем сплю, сделав это с помощью формального финансового соглашения.
С тех пор были не только девушки по вызову. Лишь в девяноста процентах случаев, потому что несколько попыток найти сабу, с которой бы у меня срослось, обернулись катастрофой.
Суровое напоминание, в котором я нуждаюсь, когда преодолеваю последнюю половину лестничного пролета дома Вайолет. Она живет на верхнем этаже. Похоже, на каждом по четыре квартиры.
— Ты знакома со своими соседями?
Она бросает на меня невинный взгляд.
— Нет, но они большие, крепкие, татуированные и ездят на мотоциклах. Носят с собой обрезы…
Я поднимаю бровь, и она останавливается.
— Да, я их знаю, — говорит она тихо. Она указывает на ближайшую дверь. — Это квартира Мэтью. Он полицейский. — Ее следующие слова предваряются секундным колебанием. — И он гей. Но вполне может тебя избить. И он это сделает. Так что имей в виду.
— Бойся, но не ревнуй. Понял. Это тот парень, с которым ты разговаривала по телефону в больнице?
— Да.
— И в своем кабинете?
Она замолкает, вставляя ключ в замок.
— А сам не хочешь сказать, кому звонил в тот вечер, когда уходил от меня?
Я киваю. Нам нужно перестать играть друг с другом.
— Другу. Он тоже полицейский. Но никогда тебя не побьет.
В этот момент между нами что-то возникает, но исчезает прежде, чем я успеваю ухватиться за это. Она толкает дверь, проходя внутрь, и я следую за ней. Она указывает в сторону светлой, чистой кухни, и я ставлю продукты на стол.
Все это время внутри меня нарастает странное напряжение. Тот момент у двери… Не знаю, что это было.
И мне не нравится пребывать в неведении. От этого я могу переступить черту.
А Вайолет не заслуживает этого от меня. Черт, ей и так уже приходится многое расхлебывать по моей вине. Может, мне стоит начать с извинений.
Я смотрю, как она убирает еду, оставляя хлеб на столе. Сумку она складывает и оставляет в специально отведенном месте на отдельной полке. Когда она начинает наводить порядок на столе, я приближаюсь и останавливаюсь в футе от нее, отвлекая от работы.
Дождавшись, когда она посмотрит на меня, начинаю:
— Я хочу поговорить, и хочу, чтобы ты послушала.
Она отводит взгляд.
— Это никогда не было моей сильной стороной.
— Помнится, твое умение слушать было на высшем уровне.
— В ту ночь все было по-другому. Тогда я была не совсем той, кем являюсь изо дня в день, и у нас такие сложные…
— Тише, котёнок.
Она широко распахивает глаза, но плотно стискивает губы. От ее уступчивости все внутри меня сжимается от удовольствия. Котёнок. Да, мы воспользуемся этим снова.
— Я понимаю, что причинил тебе боль, и…
Она открывает рот, чтобы возразить, но я поднимаю руку, прижимая подушечку пальца к ее приоткрытым губам. От этого прикосновения по руке разливается жар.
— До встречи с тобой мне нравилась моя сексуальная жизнь. Конкретная. Контролируемая. Основанная на защите меня от… — Я вздыхаю. — Многого. Людей, которые хотят от меня больше, чем я могу дать. Тайных поклонниц. Тех, кто хочет стать миссис Макс Донован, потому что мистер Макс Донован не заинтересован в женитьбе. Даже был репортер, проникший в секс-клуб, который я посещал, когда мне было двадцать.
По ее лицу пробегает шок. Я отнимаю руку, но недостаточно быстро, чтобы не почувствовать дуновение теплого воздуха от удивленного:
— Ох, Макс. Это ужасно. Я не знала…
— Никто не знает. Очевидно, здесь это еще не стало достоянием гласности, но именно поэтому для меня важно работать с первоклассной юридической фирмой. — Я морщусь. — Мне уже приходилось судиться не с одним, так называемым, новостным агентством.
— Как тебе... — Она замолкает, и я практически вижу, как шестеренки в ее голове вращаются в вопросах юриспруденции, пытаясь понять, как я растоптал свободу прессы.
Пожимаю плечами.
— Почти все это случилось десять лет назад. — И стоило мне гораздо больше денег, чем я хотел, чтобы она знала. Что-то мне подсказывает, она этого не одобрит. — Теперь я веду себя по-другому.
Она трижды быстро моргает.
— Я не осуждаю. Я тоже посещала секс-клубы.
Иисусе. Не хочу этого знать. Не может быть, чтобы Вайолет из дома без лифта и с практичным седаном могла позволить себе взносы в любой клуб, который я счел бы приемлемо безопасным.
— И мы можем обсудить это, как только закончим с этим разговором.
Она качает головой.
— Нет, не можем.
Я бросаю на нее суровый взгляд.
— Вайолет, все пойдет гораздо быстрее, если ты позволишь мне перейти к сути.
— И какой в этом смысл?
— Я хочу тебя. Ничто этого не изменит, и мы оба согласны, что не испытываем желания, чтобы у нас был кто-то еще. Так что, в ближайшем будущем я хотел бы найти для нас способ тайной договоренности.
Она отступает назад, ее лицо напрягается. Теперь у нее не возникает проблем, чтобы смотреть на меня, и взгляд у нее пронзительный.
— Договоренности.
Я не специалист в отношениях, но когда женщина повторяет твои слова, холодная как лед... это не очень хороший знак.
— Разумеется, мы все обсудим. — Я хмурюсь. — Можешь устанавливать условия.
— Я так не думаю.
— Ты отказываешься? — Не могу поверить. Мне многого не надо, но то, что мне надо, я получаю.
— Не знаю, чего ты ожидал. — Она хмуро смотрит на меня. — Мне не понравилось, что в первый раз меня приняли за проститутку. Почему ты думаешь, что я захочу снова и снова быть в этой роли?
Ошеломленный, смотрю на нее.
— Это была ошибка.
— Нет. — Я, наконец, обретаю голос. — Воу. Стоп. Не делай поспешных выводов. Я просто употребил не то слово.
Она скрещивает руки на груди. Господи, у нас первая ссора, а она даже не знает, что мы встречаемся.
«Скажи это», — шепчет голос в глубине сознания.
Ха, нет.
Вместо этого я включаю обаяние. Когда сомневаешься, используешь то, что работает. Я застенчиво улыбаюсь и пожимаю плечами.
— Я, знаешь ли, не часто так делаю.
— Договоренности? Вообще-то, я не знала. Полагала, так ты действуешь всегда.
— Я не это имел в виду. И, да, действовал. До тебя.
Она вздрагивает.
— Слишком большая ответственность, чтобы возложить ее на меня.
Я качаю головой и смягчаю голос. Вспоминаю первый миг, когда увидел ее, сидящую на барном стуле. Внезапный и сильный всплеск желания, который я ощутил, — и насколько он оказался слаб по сравнению с тем, что она заставила меня почувствовать, когда мы остались одни в моем гостиничном номере.
— То, что я не могу тебя забыть, целиком на моей совести. Но ты все время говоришь, что мне нужно это сделать, но я не хочу. Я хочу…